Дурман - [30]

Старуха задумалась. Дурман… В ее время девки пили его для красоты, чтобы глаза светлели, парней привораживали. Но пили самую малость, чуть-чуть. А сколько надо, чтобы отравить?.. Ведь его и скотина не ест: ни волы, ни лошади, ни козлы…

Занялся рассвет.

15

Кто-то постучал в калитку. Собака зарычала и кинулась к воротам. Послышались удаляющиеся шаги. Старуха, подняв глаза, увидела мелькнувшую тень, и все смолкло.

Кто бы мог это быть? Злобно проворчала:

— Опять какой-нибудь лоботряс! Чтоб их черти подрали…

Но уйти, сделав вид, что ничего не слыхала, нельзя было, потому что с улицы ее, конечно же, было видно. Делать нечего — придется открыть… Скажет, что Ивана нет дома.

И вдруг она увидела Диню Мангалова. Стоит, растерялся, лица на нем нет, и вроде чего-то боится. Чуть слышно поздоровался, словно милостыню попросил. Старуха ничего понять не могла. Зачем пришел? Чего ему надо? Был он вроде человек Георгия Ганчовского, полоска одна у него вклинивалась в рисовое поле хозяина.

— Иван дома? — спросил он, а сам, как девка, покраснел.

„Наверное, Ганчовский его послал“, — мелькнуло у нее радостное предчувствие.

— Входи, входи. Дома Иван… Пошла! — замахнулась она на собаку и широко раскрыла калитку. — Он сейчас скотине сенца даст — завтра пахать собирается… там, в Крушаке, надо посеять кой-что…

Иван тоже удивился: „Чего нужно этому пришибленному?“ В прошлом году Диня дал свою полоску Ганчовскому и был, вроде, его человеком. Ничем особенно он себя не выказал, так, ни рыба ни мясо, но раз с Ганчовским — значит, его человек. И правильно люди рассуждали: „Туда душа тянет, где поживиться можно“.

Старая тут же смекнула: „Ганчовский послал его, что бы с Иваном помириться… Вот теперь момент настал, когда ему за ум взяться…“

„Тут что-то не то, раз его Ганчовский послал, — мелькнуло в голове у Ивана, когда он увидел Мангалова, и решил быть с ним построже. Пусть только посмеет мне какую-нибудь гадость предложить! Выкину из дома, как собаку“.

Мангалов как будто все понял и еще больше растерялся: никак не мог собраться с силами рот раскрыть.

— Каким ветром тебя к нам занесло? — спросил Иван сухо.

— Я… это самое… насчет схода сельского… когда его делать будете? — начал Диню, заикаясь на каждом слове.

Ивана словно по голове ударили: он что, шпионить пришел?

— Какой сход? Чего ты мелешь?

— Да это… всей деревни, насчет лугов, то есть…

— Иди спроси Ганчовского! — не сдержался Иван. — Я тебе не староста!

— Постой, я не об этом… Я потому, что ты больше меня смыслишь… вот и брат твой тоже…

— Иди брата спроси! Я тут ни при чем…

— Иван, слышь, Иван… — совсем запутался Диню. — Я хочу на Ганчовского в суд подать… насчет полоски моей…

— Какой полоски?

— Да этой, которая в рисовом поле…

— Ну и что? — в голосе Ивана все еще чувствовались недоверие и резкие ноты.

— Не дает мне ее.

— Кто не дает?

— Да Ганчовский.

Иван начал кое-что соображать. Вроде бы и злость прошла.

— Как так? Ведь земля-то твоя?

— Моя, а все равно не дает. Вместо моей полоски сует мне кусок, который на Караджабаире. А на кой он мне? Там и трава-то не растет…

— А ты что, продал ему свою полоску?

— Как так продал?! — начал Диню с жаром. — Ничего не продавал… Просто так дал… в содружество, сообща, значит, чтоб одно рисовое поле было… Он мне обещал платить по восемьсот на декар. Прошлым годом дал мне четыре тысячи и все… А теперь пошел я к нему, дай, мол, немного денег, а он: дак ты берешь землю на Караджабаире, чего тебе еще? Какую землю говорю, ведь я тебе мою полосу в аренду дал, ты мне платить обещался? Нет, говорит, ты не так меня понял… мы землей, значит, поменялись… Я ему: никакой замены я не знаю и знать не хочу, не будь такой… А он: Раз ты не согласен, подавай, говорит, в суд…

— А ты как ему свою полоску-то дал? С договором, или как?

— С договором. Такой был наш уговор. Через мою пашню воду провели, а как дорогу сделали, так по-другому и не попадешь…

— А ты что-нибудь подписывал?

— Чего? Под деньгами, которые он прошлым годом дал, подписался… Очень деньги тогда были нужны, так кстати было…

Иван усмехнулся:

— Крепко он тебя вокруг пальца обвел. Когда он тебе деньги давал, свидетели какие-нибудь были?

— Никого не было. Он ко мне домой сам пришел, дал деньги и все.

— А ты к адвокату ходил?

— От него и иду. Он говорит, дело надо заводить. Раз, говорит, он твою землю не отдает, надо жалобу в суд подавать, и срок чтобы не пропустить… Теперь, говорит, в суд надо…

— Как так не отдаст? — засмеялся Иван. — Да ты ему сам ее в пасть сунул! Теперь и хоть сто сходов созывай, один черт… Пиши пропало!

Диню так и ахнул. Остекленевшими глазами тупо смотрел перед собой, ничего не понимая. Судьям да адвокатам он не очень верил. Вся надежда была на сельский сход. И тут Иван его, как косой, подкосил. Все еще недоумевая, он не мог понять Ивана, но перед глазами пошли круги, холодом обдало сердце. И когда, наконец, понял весь ужас своего положения, вскочил, нелепо замахал руками, завыл в голос:

— Разбойник! Бандит!.. Обобрал… Да что же это?.. Не нужна мне его земля… и денег не нужно, я ему еще завтра отдам назад… Последние соберу, а отдам… Пусть жрет! Пусть лопнет, мироед! — Диню все не унимался, глаза сверкали зловещим блеском. — Меня обмануть хочет! Меня?! Да я в бедности вырос, бедняком и умру… Эта землица меня поила и кормила… Без нее хоть ложись да помирай… У нищего кусок украсть… Детей моих по миру пустить… Ах, гадина… Ну, только ему это так не пройдет… Пусть только посмеет! Только пусть посмеет! Я ему кишки выпущу! Будет помнить Диню Мангалова!