Думай о смысле. Будни переводчика IT-текстов - [20]

Maintenance and support

Таких примеров в нашем великом и могучем довольно много. Русский язык не успевает ассимилировать новые термины и концепты, которые по мере развития цифровых и не только цифровых технологий все чаще и быстрее появляются в английском. Слова просто калькируются – так у нас и появились «комплаенс», «кикоф», «митап» и совсем уже родной «челлендж». В результате русское «взаимодействие» оказывается рядом с калькой «интерактивное»: человеку кажется, что так звучит круче, хотя на самом деле звучит не очень.

24. Не переводите канцелярит канцеляритом

Тексты, написанные на русском языке, часто грешат длинными, тяжелыми конструкциями или, проще говоря, канцеляритом. Конечно, в науке существует точное определение этого явления, но в сугубо практическом смысле, то есть в контексте перевода и редактуры, я воспринимаю канцелярит чуть шире, скорее как неоправданное многословие, когда совершенно очевидно, что ту же мысль можно было выразить гораздо короче и проще.

Перевод – это всегда и передача смысла, и трансформация текста. Бывает, что переводчик совершенно сознательно берет слова и выражения, которых нет у автора. И это нормально. Плохо, когда переводчик привносит канцелярит, которого в исходном тексте не было. Опытные специалисты себе такого практически не позволяют, но, как говорится, и на старуху бывает проруха, особенно при переводе с английского на русский, когда переводчик не может «поместить» исходную мысль в прокрустово ложе целевого языка и получается эдакий уродец явно искусственного происхождения.

Другое дело – канцелярит в исходном тексте. Что с ним делать? Оставить как в оригинале – все-таки это перевод, а не сочинение – или же «взять скальпель и отрезать все лишнее»? Если вы успели полистать книгу, то уже знаете ответ на этот каверзный вопрос. Давайте рассмотрим пару примеров:

1.

За последние несколько лет я получил немало опыта общения с заказчиками разных телекоммуникационных систем.

In recent years, I have gained rich experience in communicating with customers of various telecom systems.

И пусть смысл оригинала сохранен, нам все равно нужен редактор. Переводчик забыл сначала перевести текст с русского на русский, и если в оригинале по-канцелярски пафосный оборот «получил немало опыта общения» смотрится еще терпимо, то в английском тексте он превращается в нечто совершенно невразумительное. Давайте вступимся за великий и могучий русский язык, ибо он здесь жертва. Фраза «получил немало опыта общения» значит «часто общался» или «много разговаривал», и поэтому при переводе не слов, а смысла мы получим:

In recent years, I’ve talked a lot with customers of various telecom systems.

2.

Как любит говорить мой дорогой шеф, «кто ясно мыслит, тот ясно излагает», и если не вспоминать Канта, Гегеля, Пруста, Вулфа, Фолкнера и Джойса, у которых ясность не была целью художественного замысла, то практически всегда переводчику стоит немного покорпеть над той или иной формулировкой, чтобы потом читателю было не так больно.

Еще один пример из жизни:

Ну а помимо этого, пока никуда не девается исторически сложившееся разделение и противостояние разработки и безопасности.

And, besides this, that historical separation and even confrontation between development and security functions still persists.

Всем, кто в теме, понятно, что «разработка и безопасность» – это не процессы, а люди, то есть разработчики и специалисты по информационной безопасности. В принципе в современном английском function – совершенно нормальный перевод, даже когда речь идет о людях. А вот фраза «пока никуда не девается исторически сложившееся разделение и противостояние» означает, что разработчики и ИБ-специалисты просто «всё еще недолюбливают друг друга» или, как весьма остроумно получилось во второй версии перевода, «всё еще не лучшие друзья и никогда не были таковыми»:

And, besides this, developers and security officers still are not the best friends and never have been.

25. Убийственные дополнения

Многие пишут по наитию. Они не структурируют текст, не оттачивают отдельные фразы, а просто выливают мысли на бумагу. Не задумываясь о качестве результата, такие авторы способны выдавать по две тысячи слов в час. А все потому, что для них сам текст не главное, у них другие KPI, будь то количество технико-коммерческих предложений, подготовленных за месяц, или общая сумма сделок, закрытых за отчетный период. Текст – лишь побочный продукт, даже если вас уверяют в обратном. Но для переводчика и его редактора, напротив, KPI – именно текст. Переводчик не знает, какой план продаж у менеджера, приславшего задачу, не знает, сколько договоров не хватает администратору проектов до месячной нормы, не знает кучи других – для кого-то очень важных – вещей.

Но опытный переводчик всегда видит, когда тексту уделили недостаточно внимания, когда он скомканный и сырой, когда текст пестрит ошибками, звучит неубедительно и не способен объяснить читателям, зачем вообще был написан.

Если текст льется как поток сознания, основная часть предложения постоянно разбухает от всевозможных уточнений. В результате возникает убийственная цепочка дополнений и никто, кроме самого автора, уже не способен понять, какое из них что дополняет. Эта болезнь характерна для текстов на русском языке, поэтому здесь мы поговорим о переводе с русского на русский.