Думать / Классифицировать - [5]
В современной меблировке библиотека — это угол: «библиотечный уголок». Чаще всего это стеллаж, который является составной частью «гостиного» гарнитура, куда также входят:
бар с откидной крышкой,
секретер с откидной крышкой,
шкаф для посуды с двумя дверцами,
подставка для музыкальной аппаратуры,
подставка для телевизора, подставка для диапроектора,
сервант и т. д.,
и который в каталогах изображен с двумя-тремя декоративными переплетами.
И все же на самом деле книги можно ставить почти где угодно.
1.2. Помещения, в которых можно держать книги
В прихожей,
в гостиной,
в спальне или спальнях,
в туалете.
На кухне держат, как правило, лишь книги одного рода, те самые, которые как раз и называют кулинарными книгами.
Крайне редко можно найти книги в ванной, хотя для многих это любимое место чтения. Влажность единодушно считается главной угрозой для сохранения печатных текстов. В крайнем случае, в ванной можно найти аптечный шкафчик с маленькой брошюркой под названием «Что делать до прибытия врача?»
1.3. Места в комнате, где можно размещать книги
На полках каминов или радиаторов (следует все же отметить, что со временем тепло может повредить книги),
между окнами,
в проеме заколоченной двери,
на ступеньках библиотечной лестницы, что делает невозможным использование библиотеки (шикарно, см. Ренан),
под окном,
в стеллажах «елочкой»,
которые делят комнату на две части (шикарно, еще эффектнее с растениями).
1.4. Предметы, не являющиеся книгами, но часто встречающиеся в библиотеках
Фотографии в позолоченных латунных рамках, маленькие гравюры, рисунки пером, засушенные цветы в бокалах, пирофоры, иногда с химическими (опасными) спичками, оловянные солдатики, фотография Эрнеста Ренана в его кабинете в Коллеж де Франс, почтовые открытки, кукольные глазки, шкатулки, пакетики с солью, перцем и горчицей авиакомпании «Люфтганза», весы для писем, крючки в форме «X», шарики, ершики для табачных трубок, миниатюрные модели старинных автомобилей, разноцветные камешки, экс-вото [12], пружинки.
2. Об упорядочивании
В библиотеке, которую не упорядочивают, происходят неурядицы: на этом примере мне попытались объяснить, что такое энтропия, и я не раз проверял это на собственном опыте.
Сам по себе библиотечный беспорядок не страшен; что-то вроде того «в какой ящик я засунул носки?»: нам кажется, что на подсознательном уровне мы помним, куда поставили ту или иную книгу; а если не знаем, то нам не составит труда быстро осмотреть все полки.
Этой апологии симпатичного беспорядка противопоставляется мелочное стремление индивидуального бюрократизма: каждая вещь на своем месте, каждое место для своей вещи и наоборот; между этими стремлениями — одно располагает к попустительству, анархическому добродушию, другое превозносит добродетели tabula rasa, эффективную бесчувственность генеральной уборки — мы так или иначе стараемся упорядочить свои книги; это утомительное занятие, настоящее испытание, которое, однако, чревато приятными неожиданностями, как, например, в случае с забытой, поскольку она уже давно не попадалась на глаза, и вновь обнаруженной книгой, которую — отложив на завтра то, что можно сделать сегодня, — вновь прочитывают взахлеб, лежа на диване.
2.1. Способы расположения книг
В алфавитном порядке,
по континентам или по странам,
по цвету,
по времени приобретения,
по времени публикации,
по размерам,
по жанрам,
по основным литературным периодам,
по языкам,
по читательским предпочтениям,
по переплетам,
по сериям.
Ни одна их этих классификаций, взятая в отдельности, не может удовлетворять нас полностью. На практике любая библиотека выстраивается из сочетания разных способов упорядочивания: их уравновешенность, сопротивляемость изменениям, устаревание и инерционность придают любой библиотеке неповторимый личностный характер.
Прежде всего, следует различать классификации постоянные и временные. Подразумевается, что постоянные классификации соблюдаются и в дальнейшем; временные классификации служат всего лишь несколько дней: время, пока найдется или вновь обретется окончательное место. Это могут быть самые разные книги: недавно приобретенные и пока еще не прочитанные; недавно прочитанные, но которые непонятно куда ставить и которые вы обязуетесь убрать при первой же «большой перестановке»; которые вы не дочитали и собираетесь убрать, как только завершите прерванное чтение; которыми вы какое-то время постоянно пользовались; которые вы доставали, чтобы найти справку или ссылку, но не успели убрать на место; которые нельзя убрать на полагающееся им место, потому что они принадлежат не вам и вы уже не раз обещали их вернуть и т. д.
Что касается меня, три четверти всех моих книг по-настоящему никогда не распределялись согласно классификации. Те, что не занимают окончательно временное место, занимают место временно окончательное, как это водится в УЛИПО. В ожидании лучшего порядка я их перемещаю из одной комнаты в другую, с одной этажерки на другую, из одной стопки в другую; иногда я часа по три ищу и не нахожу какую-то книгу, но зато порой испытываю удовольствие, оттого что обнаруживаю шесть или семь других, которые ее прекрасно заменяют.
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.
Сказать, что роман французского писателя Жоржа Перека (1936–1982) – шутника и фантазера, философа и интеллектуала – «Исчезновение» необычен, значит – не сказать ничего. Роман этот представляет собой повествование исключительной специфичности, сложности и вместе с тем простоты. В нем на фоне глобальной судьбоносной пропажи двигаются, ведомые на тонких ниточках сюжета, персонажи, совершаются загадочные преступления, похищения, вершится месть… В нем гармонично переплелись и детективная интрига, составляющая магистральную линию романа, и несколько авантюрных ответвлений, саги, легенды, предания, пародия, стихотворство, черный юмор, интеллектуальные изыски, философские отступления и, наконец, откровенное надувательство.
На первый взгляд, тема книги — наивная инвентаризация обживаемых нами территорий. Но виртуозный стилист и экспериментатор Жорж Перек (1936–1982) предстает в ней не столько пытливым социологом, сколько лукавым философом, под стать Алисе из Страны Чудес, а еще — озадачивающим антропологом: меняя точки зрения и ракурсы, тревожа восприятие, он предлагает переосмысливать и, очеловечивая, переделывать пространства. Этот текст органично вписывается в глобальную стратегию трансформации, наряду с такими программными произведениями XX века, как «Слова и вещи» Мишеля Фуко, «Система вещей» Жана Бодрийяра и «Общество зрелищ» Г.-Э. Дебора.
Третье по счету произведение знаменитого французского писателя Жоржа Перека (1936–1982), «Человек, который спит», было опубликовано накануне революционных событий 1968 года во Франции. Причудливая хроника отторжения внешнего мира и медленного погружения в полное отрешение, скрупулезное описание постепенного ухода от людей и вещей в зону «риторических мест безразличия» может восприниматься как программный манифест целого поколения, протестующего против идеалов общества потребления, и как автобиографическое осмысление личного утопического проекта.
рассказывает о людях и обществе шестидесятых годов, о французах середины нашего века, даже тогда, когда касаются вечных проблем бытия. Художник-реалист Перек говорит о несовместимости собственнического общества, точнее, его современной модификации - потребительского общества - и подлинной человечности, поражаемой и деформируемой в самых глубоких, самых интимных своих проявлениях.
Рукопись романа долгое время считалась утраченной. Через тридцать лет после смерти автора ее публикация дает возможность охватить во всей полноте многогранное творчество одного из самых значительных писателей XX века. Первый законченный роман и предвосхищает, и по-новому освещает всё, что написано Переком впоследствии. Основная коллизия разворачивается в жанре психологического детектива: виртуозный ремесленник возмечтал стать истинным творцом, победить время, переписать историю. Процесс освобождения от этой навязчивой идеи становится сюжетом романа.
В публицистических произведениях А.Курков размышляет о настоящем и будущем Украины.
В этой работе мы познакомим читателя с рядом поучительных приемов разведки в прошлом, особенно с современными приемами иностранных разведок и их троцкистско-бухаринской агентуры.Об автореЛеонид Михайлович Заковский (настоящее имя Генрих Эрнестович Штубис, латыш. Henriks Štubis, 1894 — 29 августа 1938) — деятель советских органов госбезопасности, комиссар государственной безопасности 1 ранга.В марте 1938 года был снят с поста начальника Московского управления НКВД и назначен начальником треста Камлесосплав.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как в конце XX века мог рухнуть великий Советский Союз, до сих пор, спустя полтора десятка лет, не укладывается в головах ни ярых русофобов, ни патриотов. Но предчувствия, что стране грозит катастрофа, появились еще в 60–70-е годы. Уже тогда разгорались нешуточные баталии прежде всего в литературной среде – между многочисленными либералами, в основном евреями, и горсткой государственников. На гребне той борьбы были наши замечательные писатели, художники, ученые, артисты. Многих из них уже нет, но и сейчас в строю Михаил Лобанов, Юрий Бондарев, Михаил Алексеев, Василий Белов, Валентин Распутин, Сергей Семанов… В этом ряду поэт и публицист Станислав Куняев.
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор, герой польского сопротивления, правдиво и без излишнего надрыва повествует о событиях Второй мировой войны, свидетелем которых стал, по ходу неизбежно затрагивая болевые точки в русско-польских отношениях. Переводчик и автор вступления Наталья Мавлевич убеждена: «это свидетельство должно наконец прозвучать и по-русски».
Рассказ американского писателя Пола Гэллико(1897–1976) «Верна» — незамысловатая и в то же время глубокая и трогательная история молодой девушки, мечтающей о театральной карьере. Все это — на фоне событий Второй мировой войны. Перевод Олега Дормана.