Дух старины - [13]

25

Мир и Дао все больше утрачивают друг друга,[147]

Нравы дурнеют, отдаляясь от чистого истока.

Больше не рвут сочных цветов коричного древа,[148]

А напротив, селятся у гнилых корней.

Поэтому персикам и сливам[149]

Остается раскрывать цветы молча.

Взлеты и падения происходят веленьем Неба,

А все живое суетится, бьется, летит, бежит.

Последую за Гуанчэн-цзы,[150]

Уйду через Врата Неисчерпаемости.[151]

753 г.

26

Лазурный лотос вырос у глухого источника,

Под утренним солнцем ярок и свеж.

А осенью цветы покроют темные воды,

Густая листва ляжет зеленой дымкой.

Если очарованье существует в пустоте отрешенности от мира,

Кто же воспримет это благоуханье?

Я сижу, смотрю: полно летящего инея,

Уйдет благословенное время,

И не отыскать, где были пущены корни.

А я бы так хотел жить на берегах Пруда Цветов.[152]

728 г.

27

В Янь-Чжао[153] есть прелестница[154]

В дивных хоромах, пронзающих черные тучи.

Из-под бровей смотрят ясные луны,

Как засмеется — покоряет царство.[155]

Но ей грустно, что вянут изумрудные травы,

Льет слезы из-за того, что леденит осенний ветер.

Нежными ручками терзает яшмовую цинь,[156]

И ясным утром вздымаются долгие вздохи.

Ах, как бы повстречать Благородного мужа[157]

И вместе сесть на пару летящих луаней![158]

728 г.

28

Наш облик — как сверкнувшая молния,

Время — точно порыв ветра.

Травы зазеленели, а уже побелены инеем,

Солнце уходит на запад, а луна уже вновь на востоке.

Осень невыносима, покрывает виски сединой,

Они в одно мгновенье становятся похожи на чертополох.

Издревле существовали святые и мудрые люди,

А кто из них осуществился?

Благородные мужи обратились в обезьян и журавлей,

Низкие людишки стали песком и гнусом.[159]

Не достичь им Гуанчэн-цзь,[160]

Что, сидя на облаке, управлял легкокрылым Гусем.[161]

753 г.

29

Три династии раскололись на Воюющие царства,[162]

Семь героев[163] учинили смуту.

Как гневны и печальны «Нравы правителя»,[164]

Мир и Путь[165] столкнулись друг с другом,

Постигший[166] прозревает явления [небесной] Тьмы,

Высоко поднимается, воспаряет к Пурпурной заре.[167]

Чжун-ни[168] хотел поплыть к Морю,[169]

Мой предок[170] отправился в Зыбучие пески.[171]

Совершенномудрые и святые все канули,

Так о чем вздыхать, оказавшись у распутья [мира]?

753 г.

* * *

Раньше комментаторы трактовали это стихотворение как реакцию на мятеж Ань Лушаня (и датировали концом 750-х годов), сейчас — как поэтическое предвидение смуты.

30

Сокровенный Дух[172] преобразил Великую Древность,[173]

Но Путь утрачен[174] и уже не вернется.

Смешались люди у конца миров,

Петух кричит, призывает к четырем вратам[175] [столицы].

Все знают о вратах Золотого коня,[176]

А кто познал гору Пэнлай?[177]

До седых волос они мечтают о шелках[178] [танцовщиц], Песни и смех у них не стихают,

Процеживают вино[179] и смеются над эликсиром бессмертия[180]

А ведь у дев-мотыльков румяна поблекнут.

Ученый Муж, орудуя золотой спицей,[181]

С ритуальными обрядами разроет могилу.

Зеленеют три жемчужных древа,[182]

Но как к ним приблизиться тем, кто в бездне?!

753 г.

31

Чжэн Жун прошел через западную заставу,

Ехал, ехал и все никак не мог добраться.

С господином горы Хуашань [в повозке] с белым конем

Встретился на равнине Пинъюань.

[Тот] передал яшму для Властителя Светлого пруда[183]

[Как знак того, что] в будущем году[184] Предок-Дракон умрет.

Циньцы[185] принялись говорить друг другу:

О, тогда нам, подданным, лучше уходить.

Как ушли к Персиковому источнику,[186]

Так и отгородились от уплывающих вод[187] на тысячи вёсен.[188]

753 г.

32

С духом осени Жушоу[189] приходит время золотых ци,[190]

Над Западной твердью[191] тетива луны[192] блестит, словно над морем.

Осенняя цикада кричит на перилах,

У чувствующего существа печаль не стихает.

Где же добрые времена?[193]

Веленьем Неба[194] происходят внезапные перемены к худшему,

Холодает, поднимается злой ветер,

Ночь длинна, звезды исчезают.

Печально так, что слова невыносимы,

И скорбная песнь длится до света.

753 г.

33

В Северной Пучине[195] есть гигантская рыба,[196]

Ее тело достигает нескольких тысяч ли.

Она выбрасывает вверх фонтан в три снежные горы,

Заглатывает сто потоков воды.

Двинется — море начинает бушевать,

Силой нальется — взлетит ураганом.

Я смотрю, как она вздымается в небо

На девяносто тысяч ли, и ее не остановить.

725 г.

34

Дощечка с пером[197] прилетела блуждающей звездой,

Тигровый знак[198] доставлен в центр приграничного округа.

На границе раздался клич тревоги,

Стаи птиц кричат всю ночь.

Но белое солнце сияет в созвездии Цзывэй,[199]

Три князя[200] исполняют свои властные полномочия,

Небо и Земля обрели единство,[201]

Все спокойно, в четырех морях[202] — незамутненность.

Так к чему же вся эта [тревога], позвольте спросить?

Отвечают— военный поход в [южные земли] Чу,[203]

Чтобы к пятой луне достичь реки Ху[204]

И двинуться походом в южный край Юнь.

Трусливый солдат— не боец,

Труден дальний путь в жарких краях.

С протяжным вздохом прощаются с близкими,

Тускнеет свет солнца и луны.

Слезы иссякают, сменяются кровью,

Сердца разбиты, все молчат.

Затравленный зверь стал добычей свирепого тигра,

Обессилевшую рыбу сожрал стремительный кит.[205]

Тысячи ушли, ни один не вернулся,

Можно ли сохранить жизнь, расставшись с бренным телом?