Дух старины - [11]

741 г.

* * *

В некоторых изданиях этот текст стоит под № 9.

11

Хуанхэ уходит в Восточную Бездну,

Белое солнце садится в Западное море,[69]

Исчезающий поток и уплывающее время

Уносятся, никого не ожидая.

Лик весны ушел, отбросив меня,

Волосы к осени поседели.

Жизнь человека — не сосна в холода,[70]

Разве можно годами оставаться тем же самым?

Мне бы сесть на дракона[71] и взмыть в облака.

Упиваться светом солнца,[72] остаться в вечном сиянии.[73]

741 г.

* * *

В некоторых изданиях этот текст стоит под № 10.

Существует сделанный акад. В. М. Алексеевым комментированный перевод этого стихотворения (журн. «Восток». 1923, № 2)

12

Кипарис и сосна по природе своей одиноки и прямодушны,

Им трудно иметь облик персика и сливы.

Высоконравственный Янь Цзылин[74]

Свесил уду в волны пучины.

Тело сокрылось, как блуждающая звезда,

Сердце вольно, как плывущее облачко.

Отвесив долгий поклон властителю десяти тысяч колесниц,[75]

Он вернулся на гору Фучунь.

Порыв свежего ветра все вокруг[76] очистил,

Он так высоко, что туда не подняться.

И я буду долго восхищаться им,

Уединясь в глуши крутых скал.

743 г.

* * *

В некоторых изданиях этот текст стоит под № 11.

Есть другие датировки написания — 744 г., 747 г.

Существует сделанный акад. В. М. Алексеевым комментированный перевод этого стихотворения (журн. «Восток». 1923, № 2).

13

Цзюньпин[77] уже расстался с миром,

И мир расстался с Цзюньпином.

Он прозрел изменения форм вплоть до Первоперемены,[78]

Проник к началу творения, когда рождалось все сущее.[79]

В молчании он сплетал нити суждений Дао,[80]

Полог пустоты объял его глубокие чувства.

Цзоуюй[81] зря не приходит,

Юэчжо[82] кричит, лишь когда настанет время.

Как узнать, что там, над Небесной рекой,[83]

У белого солнца подвешено высокое имя?

Морской гость[84] давно ушел,

И кому теперь дано понять бездны безмолвия?[85]

753 г.

* * *

В некоторых изданиях этот текст стоит под № 12.

14

Заставы[86] у земель варваров заметены песком,

Пустынно с давних времен.

Деревья опадают, осенняя трава пожелтела,

Поднимусь повыше, взгляну на [деяния] варваров-жунов.

Там заброшенный город на огромной пустоши,

От поселений вокруг него и следов не осталось.

Выбеленные кости громоздятся тут тысячи лет,

Колючим кустарником покрылась их крутизна.

Позвольте спросить, кто же так истерзал нас?

«Небесные гордецы»[87] своей разрушительной силой.

Разгневался наш мудрый государь,

Отправил войско под грохот боевых барабанов.

Мягкий свет солнца сменился духом истребления,

Отправлены солдаты, встревожены Срединные земли.[88]

360 тысяч[89] человек [ушли в поход],

Скорбь скорбная, слезы — что дождь.

Печаль идет вместе с войсками,

Кто остался в деревне, чтобы собрать урожай?

Не видно парней, ушедших походом на варваров,

Кто знает, как трудно на горных заставах!

[Таких, как] Ли My[90] уже нет в мире,

И жителей приграничья пожирают шакалы и тигры.

749 г.

* * *

Есть перевод на английский язык, сделанный Эзрой Паундом.

15

Яньский князь Чжао пригласил Го Вэя[91]

И построил ему Золотой терем.

Цзюй Синь постарался прибыть из Чжао,

Цзоу Янь из Ци тоже приехал.

А что поделать с нынешними высокими мужами?!

Меня отбросили, словно пыль!

За жемчуг и яшму покупают песни и улыбки,

А мудрость и талант кормят мякиной.

Знайте, что я, как Желтый Журавль,[92] высоко взлечу

И тысячи ли буду блуждать в одиночестве.

731 г.

* * *

В некоторых изданиях этот текст стоит под № 11.

Есть версия, что стихотворение создано после отъезда из Чанъани в 744 г., но 731 год тоже связан с неудачным посещением столицы.

16

Драгоценные мечи[93] — что пара драконов,[94]

Серебристо посверкивают узором из лотосов.

Их блеск слепит небо и землю,

Стремительны, как молния,[95] недостижимы. —

Лишь покинут позолоченные ножны,[96]

Улетают так далеко, что их не догонишь.

Фэн Ху[97] давно умер,

Так что некому понять, на что они способны.

Воды в У[98] глубиной в десять тысяч чжанов[99]

Горы в Чу высотой в тысячи слоев,

Но и им не разлучить друг с другом пару [мечей-драконов],

Высшие духовные сущности[100] сумеют соединиться.

731 г.

* * *

В ряде изданий это стихотворение выводится за пределы цикла «Дух старины».

17

Юный пастушок на горе Цзиньхуа[101] —

Это и есть Гость Пурпурного тумана.[102]

Я бы хотел последовать за ним,

Да не иду, волосы уже побелели.

Не понимаю всех этих красавчиков в мирской жизни —

Кто заставляет их суетиться?

Лишь собрав побеги древа Цюн[103] на склонах Куньлунь,

Можно обрести душу святую.

747 г.

* * *

В некоторых изданиях этот текст стоит под № 15.

18

Время третьей луны[104] на Небесном броде,[105]

Персики и сливы — в тысячах дворов.

Утром цветы бередят душу,

Вечером уплывают по воде на восток.[106]

Один поток следует за другим,

Древность и современность текут друг за другом.

Сегодня уже не те люди, что вчера,

Год за годом идут к мосту.[107]

Когда петух кричит, развеивая утреннюю дымку,

Вельможи стекаются на аудиенцию к императору,

Луна садится за западный дворец Шанъян,[108]

Последний луч ложится на середину городской башни,

Их парадные уборы сияют, как облака и солнце,

[Когда] они покидают дворец и расходятся по государевым землям.

Оседланные кони — что летящие драконы,

На мордах коней золотая узда,

И прохожие шарахаются в испуге

Перед их надменностью, что превыше Сун-горы.