Дух старины - [10]

И взглянул окрест с террасы Ланъе.[31]

Семьсот тысяч каторжников[32]

Носили землю на седловину горы Лишань,

Да еще [послал] собрать эликсир бессмертия.[33]

То, что покрыто туманом, вызывает печаль в сердце.

Из арбалета он стрелял в морскую рыбу,

А большой кит огромен, как нагромождение камней.

Лоб и нос — что пять священных пиков,[34]

Вздымает волны, изрыгает тучи и гром.

Плавники закрывают синее небо,

Как же тут увидеть Пэнлай?

Сюй Фу взял с собой циньских дев —

Не скоро вернется большой корабль!

И все узрят в глубине трех источников[35]

Остывший прах в золотом саркофаге.

747 г.

4

Феникс[36] пролетел девять тысяч жэней,[37]

Сверкая всеми цветами, точно яркая жемчужина.

Нес послание, но напрасно, и он вернулся к себе,

Зря только появился в Чжоу и Цинь.[38]

[И вновь] блуждает по четырем морям,

Где ни задержится, не обретает [добрых] соседей.

Управляя Пурпурной Речной ладьей,[39]

Я бы на тысячу поколений отринул мирскую пыль.

Снадобье таится в горах и морях,

Ищу сурик на берегах Чистого ручья,

Порой поднимаюсь на гору Далоу,[40]

Смотрю вверх на святых и праведников,

Они запрягли птиц, и даже теней не осталось,

Вихревая колесница не возвращается в мир.[41]

Но, боюсь, со снадобьем я опоздал,

И мои чаяния не успеют осуществиться.

В зеркале вижу иней на волосах,

И стыдно перед людьми на журавлях.[42]

Где то место, где цветут персики, сливы?[43]

Это цветы не моей весны.

А вот когда пригласят в Град Чистоты,[44]

Навеки породнюсь с такими, как святой Хань Чжун.[45]

754 г.

5

Сколь зелена-зелена гора Тайбо![46]

Звезды и созвездия висят над чащобами.

Иду к небу три сотни ли

И кажется, будто отбросил мир суеты.

Там старец с иссиня-черными волосами,[47]

Укрывшись тучей,[48] возлежит под заснеженной сосной.

Не улыбается и не произносит ни слова,

В скальной пещере — его сокровенное жилье.

Я пришел встретиться с праведником,

Преклоненный, расспрашиваю о драгоценном рецепте.[49]

Осклабясь, он раздвигает яшмовые зубы,

И я получаю рассказ об эликсире бессмертия.

Эти слова словно врезаются в сердце,

Он распрямляется и исчезает, как огнь небесный.

Смотрю вверх — достичь его невозможно,

И внезапно всколыхнулись все мои пять чувств.[50]

Я возьму киноварную пилюлю

И навсегда расстанусь с миром людей.

744 г.

6

Конь из Дай и думать не думает о Юэ,

Птице из Юэ не любо в Янь.[51]

У живой натуры — свои привычки,

Местные нравы держатся за свою породу.

Вчера [солдаты] простились с заставой Врат гусиных

И уже к девятой луне идут походом на ставку Дракона[52]

Взвихренный песок затмевает солнце над Морем,[53]

Летящие снежинки затемняют небо варваров.

Вши рождаются под тигровыми шкурами и фазаньими перьями,[54]

Сердца устремлены за стягами и знаменами.

Победы в тяжких боях не вознаграждаются,

Верность и искренность трудно выразить.

Кто посочувствовал «Летучему генералу» Ли,[55]

Что до седых волос оставался в трех пограничных областях?

749 г.

* * *

Существует перевод на английский язык, сделанный Эзрой Паундом.

7

Некогда святой на журавле

Летел-летел и достиг Высшей Чистоты.[56]

Громко возвестил[57] за лазурными облаками,

Что это он — по имени Ань Ци.[58]

По обе стороны — отроки, прекрасные, как белая яшма,

Дуют в пурпурные свирели-фениксы.

Его удаляющегося силуэта вдруг не стало видно,

Лишь вихревой ветр принес небесный глас.

Поднимаю голову, смотрю вдаль на него,

Мчится, словно летящая звезда.

И я жажду отведать травы с золотистым свечением[59]

И стать вечным, как небо.

742 г.

8

Я о Сяньян,[60] вторая-третья луна,[61]

Позолоченные ветви дворцовых ив.

Чей это парень в зеленом платке?[62]

Повеса, когда-то торговавший жемчугом,

А теперь на закате солнца возвращается пьяным,

Высокомерно погоняет белого коня.

Вид такой, что перед ним склоняются,

Уличные гуляки сторонятся того, кто поймал миг удачи.

А вот Цзыюнь[63] ничего в делах не понимал,

На закате жизни поднес государю оду «Чанъян».

Но когда это произошло, телом был уже стар,

Волосы поредели над рукописью трактата о Сокровенном.

Достойно сожаления, что он выбросился из окна Палаты,

Но тем повесой был бы осмеян за это.

753 г.

* * *

В некоторых изданиях это стихотворение выводится за пределы цикла «Дух старины», однако большинство наиболее авторитетных комментаторов включают его в состав цикла.

9

Чжуан Чжоу[64] увидел во сне мотылька,

А мотылек превратился в Чжуан Чжоу.

Раз одно тело смогло так преобразиться,

То десять тысяч предметов — тем более.

Как знать, воды вокруг острова Пэнлай[65]

Не превратятся ли в мелкий ручей?

Человек, сажающий тыквы у Зеленных ворот[66]

В прошлом был Дунлинским князем.

Если таковы богатство и знатность,

К чем у тогда вся эта суета?

745 г.

* * *

В некоторых изданиях этот текст стоит под № 8.

Существует сделанный акад. В. М. Алексеевым комментированный перевод этого стихотворения (журн. «Восток», 1923, № 2).

10

Были в Ци незаурядные ученые,

[Среди них] Лу Лянь[67] необыкновенно высоких достоинств.

[Словно] жемчужина луны, выходящая из морской пучины

И блистающая до утра.

Гласом героя он остановил Цинь,

И склонились потомки перед его незатухающим сиянием.

Тысячу золотых монет он не посчитал достойным вознаграждением

И посмеялся над властителем области Пинъюань.[68]

Я тоже чужд мирской суеты,

Сниму, как он, чиновные одежды.