Дуэль Пушкина - [45]
Но в середине февраля 1831 г. молва вновь ославила Пушкина как отвергнутого жениха. Записав слухи, А.Я. Булгаков отметил: «Нечего ждать хорошего, кажется; я думаю, что не для неё одной, но и для него лучше было бы, кабы свадьба разошлась»[393].
Брак не ладился, терпение Пушкина было на исходе. Окружающие видели его состояние. В конце 1830 г. С.Д. Киселёв вложил записку в письмо Пушкина, адресованное общему приятелю Н.С. Алексееву: «Пушкин женится на Гончаровой; между нами сказать, на бездушной красавице, и мне сдаётся, что он бы с удовольствием заключил отступной трактат!»[394] Толки о бессердечии сопровождали Наташу всю её жизнь. На другой день после смерти Пушкина Андрей Карамзин записал толки о вдове поэта: «эта женщина без сердца»[395].
Друзья не жалели сил, стараясь уберечь Пушкина от рокового шага и расстроить его свадьбу с Гончаровой[396]. Преданная Элиза Хитрово писала ему в 1830 г.: «Я боюсь за вас: меня страшит прозаическая сторона брака. Кроме того, я всегда считала, что гению придаёт силы лишь полная независимость… полное счастье, прочное, продолжительное и в конце концов довольно однообразное — убивает способности, прибавляет жиру и превращает скорее в человека средней руки, чем в великого поэта»[397]. Пушкин отвечал с иронией: «Ваши соображения… были бы совершенно справедливы, если бы вы менее поэтически судили обо мне. Дело в том, что я человек средней руки (в другом переводе: „добрый малый“. — Р.С.) и ничего не имею против того, чтобы прибавить жиру и быть счастливым»[398]. Поэт повторил слова Элизы о «человеке средней руки» или «добром малом», желая сказать, что он обыкновенный человек с обычными заботами, стремлением к счастью и пр.
Хитрово была на 16 лет старше Пушкина, и в её самоотверженной любви было нечто материнское. Пушкина её пылкие и заботливые письма выводили из себя. Однажды он написал ей сгоряча: «Хотите, я буду совершенно откровенен? Может быть, я и изящен и благовоспитан в моих писаниях, но сердце моё самое обычное (в другом переводе: „сердце моё совершенно вульгарно“. — Р.С.) и наклонности отменно мещанские. Я сыт по горло интригами, чувствами, перепиской и т.д. и т.д.»[399] В 1822 г. Александр написал назидательное письмо семнадцатилетнему брату Льву. В письме этом видят циничный автопортрет поэта, писанный французским языком, который помогал Пушкину выразить цинизм и бессердечие высшего класса[400]. Однако можно заметить, что двадцатитрёхлетний Пушкин предлагал брату в качестве образца не собственную персону, а начинавшего входить в моду романтического героя, денди, который поражает свет своим презрением к людям, цинизмом и разочарованностью. «Тебе придётся иметь дело с людьми, которых ты ещё не знаешь, — наставлял Александр брата. — С самого начала думай о них всё самое плохое, что только можно вообразить: ты не слишком сильно ошибёшься. …презирай их самым вежливым образом… будь холоден со всеми; фамильярность всегда вредит… обуздывай сердечное расположение, если оно будет тобой овладевать… Никогда не забывай умышленной обиды… Если средства или обстоятельства не позволяют тебе блистать, не старайся скрывать лишений; скорее избери другую крайность: цинизм своей резкостью импонирует суетному мнению света…» и пр.[401]
Выражение «вульгарный» было галлицизмом, не получившим в языке позднейшего оттенка («пошлый», «грубый»). Сам же Пушкин очень точно передал суть понятия, написав «простонародность (vulgarité)»[402].
Итак, вступая в брак, поэт желал для себя обычного, земного счастья, т.е. по меркам романтизма счастья вполне мещанского и простонародного. Наиболее чётко он выразил эту мысль в послании давнему приятелю, бывшему арзамасцу Н.И. Кривцову в феврале 1831 г. Приятель был на восемь лет старше поэта и, видно, отговаривал его от женитьбы. «Всё, что бы ты мог сказать мне… противу женитьбы, всё уже мною передумано. Я хладнокровно взвесил выгоды и невыгоды состояния, мною избираемого. Молодость моя прошла шумно и бесплодно… Счастья мне не было. Счастье можно найти лишь на проторённых дорогах. Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся — я поступаю как люди и, вероятно, не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня: они входят в мои домашние расчёты. Всякая радость будет мне неожиданностью»[403]. В своей исповеди поэт не упомянул ни о достоинствах невесты, ни о своих чувствах к ней.
Пушкин неоднократно цитировал слова Шатобриана «Счастье можно найти лишь на проторённых путях»[404]. Эти слова были созвучны настроениям, владевшим им накануне свадьбы. В его душе жила надежда на счастливый брак. Поэтизация романтического страдания, несчастья претили зрелому Пушкину. Холодной толпе, «любителям искусству» он адресовал такие укоризны:
Ища счастья на проторённых путях, Пушкин нисколько не сомневается, что его ждёт нелёгкая дорога. После помолвки, будучи в Болдино, поэт написал строфы «Элегии»:
