Дубовый листок - [176]
Площадь Сигизмунда, поворот и — здание под четырьмя каштанами. Напротив статуя мадонны. Те же шкалики, те же лампады на ее пьедестале, венки на ступенях. Все в точности так! Здесь я точно немой шел с Владиславом Скавроньским… Тридцать лет? Быть не может! Это было вчера, и я тот же самый — восторженный и наивный юноша!
— Мамуся, смотри! Дядя едет и плачет! Бедненький, у него что-нибудь, наверно, болит. — Это говорит девчушка, переходящая с матерью дорогу.
Боже, у меня совершенно мокрое лицо. Я вытаскиваю платок. Что со мной, в самом деле?! Почему ни в Боремле, ни в Берестечке так не было?.. Тридцать лет! Так быстро прошла жизнь? Я ничего не успел забыть! Тридцать лет… и я ничего заметного не сделал.
— Европейский отель — лучший в Варшаве, — говорит извозчик. — Выстроили семь лет назад…
Окна моего номера выходят на Краковское предместье. Напротив — костел Визиток, палац Потоцких, рядом Четвертиньских и — университет, а левее палац Радзивиллов и… костел Кармелитов! Значит, сзади — Саксонская площадь и сад. Но первым долгом я пойду справиться, где живет мой Эдвард…
К сожалению, сегодня узнать ничего нельзя — воскресенье. Иду по Новому Свету. Как и прежде, здесь масса Людей. Но почему-то у мужчин измятые шляпы,[106] а женщины все в черном? И витрины магазинов тоже в трауре. Пряжки с белыми орлами на черном фоне, серьги в виде Терновых венцов, брошка — надломанный крест, часовые Цепочки-кандалы.
Захожу в магазин, покупаю портрет Эмилии Плятер. Спрашиваю продавца, почему Варшава в трауре?
— Несколько дней назад скончался архиепископ Фиалковский.
Ага, понятно! Но вот часовые цепочки-кандалы почему?..
Я пошел на площадь Сигизмунда, оттуда на Банковскую. Нашел новое — обелиск, поставленный в честь погибших от руки Высоцкого — Гауке, Новицкий, Трембицкий, Станислав Потоцкий…
Читая, я не заметил, что испачкал обувь, — около обелиска кто-то устроил отхожее место. И не один человек, и не только сегодня… Я вытер сапоги и ушел обратно на площадь Сигизмунда. Потоцкому и Гауке все уже безразлично… Значит, это выражается презрение к правительству? А если так, то цепочки-кандалы — не случайная фантазия ювелира!..
В Старом Мясте я поздоровался с домами «Под львем», «Под лабендзем», «Под мужинем»[107], походил по кривым улицам, посмотрел на ребятишек, возившихся в грязи, на косматых торговок, сидевших на порогах лавчонок, и нашел, что здесь все в точности, как в мои времена…
Спустился к Висле, дошел до Сольца, завернул на мост Яна Собесского, постоял на плацу у школы подпрапорщиков, а оттуда — в Лазенки. Там было безлюдно. По пути я собирал красивые листья, как делала когда-то панна Ядвига, и нашел измятый печатный листок. На нем было написано «Мандат». Я положил его в карман.
Мой друг сидел на постаменте в кругу пожелтевших каштанов и надсмехался над временем. Мне почудилось, что он прошептал: «Если тридцать лет — чепуха для деревьев, то для нашего брата — подавно!»
Время не поранило и не состарило его. Он был такой же загадочный и веселый. Когда я приблизился, он удивился… Может быть, подумал, что появился еще сатир, который решил прогуляться в Лазенках в мундире майора…
Я поднес сатиру осенний букет и посмотрел ему в глаза. Ни птичьего голоса, ни дуновенья… Сел и, как встарь, погрузился в раздумья.
Еще один любитель уединенных прогулок не торопясь подошел к сатиру. Он был в сермяге, высоких сапогах и бараньей шапке, видимо, волынский крестьянин. Потрогал листья, повернулся и заметил меня. Странный крестьянин! Сермяга его была без заплат и чиста, и лицо совсем не крестьянское. Я готов был побиться об заклад, что это образованный человек. И руки тонкие, нежные… Зачем же он так оделся? Даже сатир и тот засмеялся!
Незнакомец подошел к скамье, спросил разрешения сесть.
— Пожалуйста. — Я подвинулся к краю. Вспомнив про найденный листок, достал его, разгладил и начал читать «Народ и выборы».
— Откуда у пана мандат? — внезапно спросил незнакомец.
— Может быть, пану нужен? — Я протянул ему листок. — Нашел в листве и ничего интересного.
— Для российского майора — конечно! Да он уже и утратил значение: выборы прошли. — Однако мандат он взял, разорвал на мелкие клочки и бросил.
— Старые песни на новый лад, — сказал я. — Сначала агитация за всеобщее голосование, а потом за присоединение к Польше забранных земель по случаю выборов!.. Неужели до сих пор в Польше об этом мечтают?
— Вы против Жечи Посполитой? — спросил незнакомец недружелюбно.
— Как можно быть против прошлого. Мы над ним не вольны. Его можно и должно судить, но не мечтать реставрировать. Зачем пятиться в древность, когда нужно думать о становлении народной Польши.
Он несколько подобрел:
— А вот это правильно! Народной, а не шляхетско-магнатской. Но прежде всего Польша должна освободиться от варваров.
— Каких?
— От России. Есть ли разница между татарами Мамаева войска и россиянами? Только в том, что россияне живут оседло и относятся к белой расе.
Я засмеялся… Засмеялся и сатир.
— Это вы серьезно? Значит, по-вашему, в России не может быть ничего доброго?
— Да. Ничего!
— А как же тогда вы смотрите на декабристов?
Это первое опубликованное произведение в жанре исторической прозы интересного, но незаслуженно теперь забытого Куйбышевского писателя И.В. Корженевской. Оно очень автобиографично-это она сама выведена под именем Ксении Юрковой.. Человек сложной судьбы - прошедший детский дом, блокаду. Ее жизнь - сама по себе отличный материал для исторического романа. Ее нет в этом мире с 1973 года, однако ее герои все еще живы в ее произведениях. Сеть, как известно, помнит все. Так пусть ее книги обретут кусочек своего пространства, где они будут жить вечно.ddv 2019v.
Эта повесть о мальчиках и бумажных змеях и о приключениях, которые с ними происходят. Здесь рассказывается о детстве одного лётчика-конструктора, которое протекает в дореволюционное время; о том, как в мальчике просыпается «чувство воздуха», о том, как от змеев он стремится к воздушному полёту. Действие повести происходит в годы зарождения отечественной авиации, и юные герои её, запускающие пока в небо змея, мечтают о лётных подвигах. Повесть овеяна чувством романтики, мечты, стремлением верно служить своей родине.
Книга рассказывает историю рождения и эволюции секретных служб негласной оперативной технической деятельности и оперативного документирования (подслушивание и наружное наблюдение) органов госбезопасности и внутренних дел Украинской советской социалистической республики (УССР) и современной Украины, занимающихся негласным снятием информации с электронных коммуникаций «подозрительных» объектов и слежкой за ними. В ней приведены реальные факты из службы «слухачей» и «топтунов», а также воспоминания ветеранов этих самых законспирированных подразделений украинских спецслужб и правоохранительных органов.
Сказание о жизни кочевых обитателей тундры от Индигирки до Колымы во времена освоения Сибири русскими первопроходцами. «Если чужие придут, как уберечься? Без чужих хорошо. Пусть комаров много — устраиваем дымокур из сырых кочек. А новый народ придет — с ним как управиться? Олешков сведут, сестер угонят, убьют братьев, стариков бросят в сендухе: старые кому нужны? Мир совсем небольшой. С одной стороны за лесами обрыв в нижний мир, с другой — гора в мир верхний».
Однажды к самому уважаемому одесскому ювелиру Карлу фон Мелю пожаловала очаровательная молодая дама, явно из высшего света. Представившись женой известного психиатра, она выбрала самые изысканные и дорогие украшения. Фон Мель и не догадывался, что перед ним великая воровка Сонька Золотая Ручка. И что он окажется втянутым в одну из самых скандальных афер ХХ века. В этой книге — истории о королевах одесских банд. Сонька Золотая Ручка, «баронесса» Ольга фон Штейн, юная Маргарита Дмитриевская по кличке «Кровавая Маргаритка»… Кто они? Жестокие предводительницы преступных группировок, легендарные мошенницы и аферистки или просто женщины, изящно мстившие миру за сломанные судьбы?
Серо Ханзадян — лауреат Государственной премии республики, автор книг «Земля», «Каджаран», «Три года 291 день», «Жажду — дайте воды», «Царица армянская» и др. Предлагаемый роман талантливого прозаика «Мхитар Спарапет», выдержавший несколько изданий, рассказывает об историческом прошлом армянского народа — национально-освободительном движении впервой половине XVIII века. В тяжелую пору испытаний часть меликов и церковной знати становится на путь раскольничества и междоусобной борьбы. Мхитар Спарапет, один из народных героев того времени, сумел сохранить сплоченность армянского народа в дни тяжелых испытаний и возглавил его в борьбе за независимость своей родины.
В книге Владимира Семенова «Кремлевские тайны» читателя ждут совершенно неожиданные факты нашей недавней истории. Автор предлагаемого произведения — мастер довольно редкой в Московском Кремле профессии; он — переплетчик. Через его руки прошли тысячи и тысячи документов и… секретов, фактов, тайн. Книга предназначена для самого широкого круга читателей, ведь в тайнах прошлого сокрыты секреты будущего.