Дубовый листок - [175]
Пока я читал надпись, к монументу подошла старушка. Она встала на колени, отвесила с десяток земных поклонов и поцеловала пьедестал.
— Почему ты, бабушка, молишься польскому богу? — спросил я. — У вас в церкви лежит сама чудотворная икона.
— А я, батюшка, и той иконе молюсь, и здешнему спасу, кто попадет по дороге. Христос — он один, и польский, и наш…
Кто же ее научил этому? С Лелевелем она не была знакома.
Я подошел к краю террасы. Мост, где когда-то проливалось столько русской и польской крови, был цел. Внизу, на гребле, сидели рыболовы. Напротив темнел густой грабовый лес, пересеченный широкой дорогой. Где-то под рекой тянулся подземный ход, с дворцами, устланными гагачьим пухом, увешанными жемчугами, смарагдами и бриллиантами. Спуск в подземелье завален обломками палаца, и никому не придет в голову, какие чудеса таятся под Стырью.
А ведь самое большое чудо заключалось в том, что все эти сокровища возникали благодаря игре света наших факелов и отсутствию в подземелье воздушных токов. Стоило им появиться — все превращалось в черную слизь. Многое и на земле зависит от освещения!
Слева белели Хриники, справа поднимались лесистые холмы, скрывавшие Берестечко. Глядя на это, я не томился, как встарь, а чувствовал только тихую грусть, вспоминая людей, с которыми скрестился мой путь на Боремльских высотах.
Я спустился к мосту, где поджидал мой возница, и поехал через Стырь к широкой дороге на Дубно, дыша свежим осенним воздухом и слушая шум грабов.
В Дубне я узнал, что мой дядя Теодор давно умер. Сыновья его — мои двоюродные братья, которых я никогда в жизни не видел, погибли, один в боях за отчизну, другой в сибирской ссылке — в точности, как сообщил когда-то Валентин Корицкий. А племянник его — мой брат Эдвард еще ранней весной уехал в Варшаву.
Один обыватель взялся меня проводить на могилу дяди. По пути от него удалось добиться немного: у Эдварда есть жена и ребенок, в Дубне он бывал крайне редко, а больше ездил где-то по Украине.
— Чем же занимался пан Эдвард?
— Кажется, был экономом в каком-то имении.
Недалеко от могилы дяди Теодора я нашел небольшой крест с надписью: «Здесь покоится тело гайдука Яна Запольского — верного друга Наленчей». Я видел дядю лишь в раннем детстве… А Ян был мне роднее всяких родных!
Из Дубна через Владимир и Ковель я добрался до Бреста, откуда и поехал в Варшаву по железной дороге.
Глава 77
Пароход[104], шипя, подкатил к широкому дебаркадеру[105]Варшавской станции. Не успел я выйти из вагона, как был окружен комиссионерами, наперебой предлагавшими услуги по устройству в отель. Я принял предложение первого попавшегося и через десять минут ехал в коляске, запряжен-
ной парой длинноухих и длинношеих польских лошадей. Толстый извозчик в гороховой поддевке с широкой пелериной усердно размахивал длиннейшим бичом и приглашал прохожих посторониться.
Мы ехали через Пражское предместье. Я с трудом узнавал его. Вдоль дороги тянулись желтые заборы, бараки, лавки и лавчонки, белые домики. Тут и там стояли торговцы овощами и фруктами, проходили солдаты… Но вот показался мост и синевато-серая Висла с песчаными отмелями. Вправо поднималось красно-желтое здание и большие валы.
— А это что? — спросил я извозчика.
— Цитадель, — отвечал он. — Пан, наверное, впервые в Варшаве? Ее выстроил покойный император после революции, что была тридцать лет назад. Говорят, она и сейчас никогда не пустует, а при Паскевиче там бывало даже тесно…
Он поцокал на коней и повернулся ко мне:
— А вот то, налево — Саска Кемпа. Видите руины? Тридцать лет назад там были сильнейшие битвы, и от кемпы осталась одна печка. И на Гроховском поле тоже одни печи торчат; ребята до сих пор находят там черепа да кости, особенно в ольшанике. Много тысяч там полегло…
За Саской Кемпой, по ту сторону Вислы, сквозь лиловатую дымку просвечивали деревья.
— А там, куда пан смотрит, — Королевские Лазенки. Дивная красота в тех Лазенках! Дворец стоит на острове, кругом лебеди плавают, а в парке разные фигуры стоят. А весной уж там — так бы и не уходил, соловьев тьма!
«Королевские Лазенки! Юность моя!» — прошептал я…
Мы въезжали на мост, где я встретил носилки с раненым Хлопицким. Здесь я бежал за ним, и он сказал: «Как я не хотел быть свидетелем еще одного поражения!»… А с той стороны, под мостом, я с обывателями помогал солдатам, бегущим из Грохова, выбираться на берег…
Впереди были красные волны черепичных крыш и целый лес башен, шпицев и куполов. Ближе всех поднималась темно-серая масса Бернардинского монастыря и темно-коричневые стены Королевского замка… За ним Гноева Гура, еще дальше — готические колонны и статуя Езуса — это собор Святого Яна или «Фара»… А там купола Сакраменток на Фрете францисканские и реформатские башни…
Я все это помню! Но мне приятнее смотреть налево, туда, где со шпилей костела Святого Креста два петуха возносятся в небо. Там конец Нового Света и начало Краковского предместья. Все, все, как и было. Время! Ты косишь людей, словно траву, но их творения переживают века! Варшава моя! Торжественная, элегическая красавица! Сердце моей Отчизны! Город, где я познал счастье вдохновенной любви и великий гнев против насилия.
Это первое опубликованное произведение в жанре исторической прозы интересного, но незаслуженно теперь забытого Куйбышевского писателя И.В. Корженевской. Оно очень автобиографично-это она сама выведена под именем Ксении Юрковой.. Человек сложной судьбы - прошедший детский дом, блокаду. Ее жизнь - сама по себе отличный материал для исторического романа. Ее нет в этом мире с 1973 года, однако ее герои все еще живы в ее произведениях. Сеть, как известно, помнит все. Так пусть ее книги обретут кусочек своего пространства, где они будут жить вечно.ddv 2019v.
Эта повесть о мальчиках и бумажных змеях и о приключениях, которые с ними происходят. Здесь рассказывается о детстве одного лётчика-конструктора, которое протекает в дореволюционное время; о том, как в мальчике просыпается «чувство воздуха», о том, как от змеев он стремится к воздушному полёту. Действие повести происходит в годы зарождения отечественной авиации, и юные герои её, запускающие пока в небо змея, мечтают о лётных подвигах. Повесть овеяна чувством романтики, мечты, стремлением верно служить своей родине.
Книга рассказывает историю рождения и эволюции секретных служб негласной оперативной технической деятельности и оперативного документирования (подслушивание и наружное наблюдение) органов госбезопасности и внутренних дел Украинской советской социалистической республики (УССР) и современной Украины, занимающихся негласным снятием информации с электронных коммуникаций «подозрительных» объектов и слежкой за ними. В ней приведены реальные факты из службы «слухачей» и «топтунов», а также воспоминания ветеранов этих самых законспирированных подразделений украинских спецслужб и правоохранительных органов.
Сказание о жизни кочевых обитателей тундры от Индигирки до Колымы во времена освоения Сибири русскими первопроходцами. «Если чужие придут, как уберечься? Без чужих хорошо. Пусть комаров много — устраиваем дымокур из сырых кочек. А новый народ придет — с ним как управиться? Олешков сведут, сестер угонят, убьют братьев, стариков бросят в сендухе: старые кому нужны? Мир совсем небольшой. С одной стороны за лесами обрыв в нижний мир, с другой — гора в мир верхний».
Однажды к самому уважаемому одесскому ювелиру Карлу фон Мелю пожаловала очаровательная молодая дама, явно из высшего света. Представившись женой известного психиатра, она выбрала самые изысканные и дорогие украшения. Фон Мель и не догадывался, что перед ним великая воровка Сонька Золотая Ручка. И что он окажется втянутым в одну из самых скандальных афер ХХ века. В этой книге — истории о королевах одесских банд. Сонька Золотая Ручка, «баронесса» Ольга фон Штейн, юная Маргарита Дмитриевская по кличке «Кровавая Маргаритка»… Кто они? Жестокие предводительницы преступных группировок, легендарные мошенницы и аферистки или просто женщины, изящно мстившие миру за сломанные судьбы?
Серо Ханзадян — лауреат Государственной премии республики, автор книг «Земля», «Каджаран», «Три года 291 день», «Жажду — дайте воды», «Царица армянская» и др. Предлагаемый роман талантливого прозаика «Мхитар Спарапет», выдержавший несколько изданий, рассказывает об историческом прошлом армянского народа — национально-освободительном движении впервой половине XVIII века. В тяжелую пору испытаний часть меликов и церковной знати становится на путь раскольничества и междоусобной борьбы. Мхитар Спарапет, один из народных героев того времени, сумел сохранить сплоченность армянского народа в дни тяжелых испытаний и возглавил его в борьбе за независимость своей родины.
В книге Владимира Семенова «Кремлевские тайны» читателя ждут совершенно неожиданные факты нашей недавней истории. Автор предлагаемого произведения — мастер довольно редкой в Московском Кремле профессии; он — переплетчик. Через его руки прошли тысячи и тысячи документов и… секретов, фактов, тайн. Книга предназначена для самого широкого круга читателей, ведь в тайнах прошлого сокрыты секреты будущего.