Дубовая Гряда - [23]

Следующий день прошел для Володи незаметно. Он подготовил французский ключ, которым можно открутить любую гайку, и, воспользовавшись тем, что Сергеев ни слова не сказал об оружии, на всякий случай припас две гранаты. Часы политрука отдал Лиде, а ночью помогал матери Миколы гнать самогонку.

Начинало светать, когда Володя возвращался домой. Только успел поравняться с избой Шайдоба, как услышал стук двери. Решил притаиться: не затевает ли новую пакость старый черт? Хоть и темновато было еще, все же разглядел, как со двора, с кошелкой в руках, вышел Шайдоб, несколько раз кашлянул, что-то пробормотал и подался в конец деревни. «Ну, гад, не вернешься! Живым останешься — по дороге убью!» — подумал юноша, поняв, что старик отправился к поезду.

В то утро поведение Володи не вызвало у матери никаких подозрений. Мария заволновалась, лишь увидев его на улице вместе с Зиной, — испугалась, как бы девушка не проговорилась о корове. Подошла к ним, приветливо пригласила:

— Зачем же на холоде стоять? Идите в избу.

Зина покраснела.

— Правда, Зина, пойдем к нам, — протянул руку Володя.

И девушка согласилась. Парень был очень рад этому, но засиживаться долго не мог. Зина подошла к стене, увешанной фотографиями, а он нервно топтался возле нее.

— Видала героя? Это я, когда в восьмом классе был. Вон сколько значков на груди: целый набор, и все оборонные. Ты смеешься, а я считаю, что неплохо подготовлен к любому случаю в жизни. Ко всему готов!

Володя решительно обнял девушку.

— Что ты? — удивилась та.

— Ничего. Смелый, когда у себя дома.

— Но зато я не отличаюсь смелостью…

— Зиночка, ты меня прости: я должен идти.

— Куда?

— Вернусь и все расскажу.

— Чувствую, что-то затеял. Если уйдешь, скажу твоей маме.

— Хочешь увидеть ее слезы?

— Тогда и я с тобой!

— Нет, побудь у нас. Я забегу к Лиде, попрошу сюда прийти.

— Не надо. Я иду с тобой.

Они вышли из дома.

— Ты что, погибнуть хочешь? — Володя взял Зину за плечи. — Дорогая моя…

На глазах у девушки показались слезы.

— Прошу тебя, Зиночка, не обижайся, — поцеловал ее юноша в щеку. — Мы всегда будем вместе, но только не сегодня. Ты должна с этим согласиться.

И, повернувшись, быстро зашагал в сад, чувствуя на себе ее полный тревоги взгляд.

Сергеев с приземистым, широкоплечим парнем встретил его в условленном месте. Парень пожал Володе руку:

— Гриша.

Прежде всего решили обсудить дальнейший путь. Политрук предлагал идти по лозняку, а Володя знал более короткий путь.

— Чего бояться? — вмешался в их спор Гриша. — Идем, где ближе. Быть может, Шайдоба встретим: свяжем и под лед.

Но Сергеев не согласился.

— Мы не во фронтовых условиях, а партизаны, — сказал он, — и конспирация пока первый наш помощник. Любая операция начинается с того момента, когда ты готовишься к ней. Я не против короткой дороги, но хочу, чтобы вы поняли: опасность может подстерегать там, где ее не ожидаешь.

Пришлось согласиться с бесспорными доводами политрука, повернуть к кустам.

Пока до железной дороги было далеко, Сергеев шагал спокойно. Но вдруг остановился, вглядываясь в один из кустов, и хлопцы разом бросились к нему:

— Что там такое?

Политрук улыбнулся:

— Ничего. Вот вы уже и действуете, молодцы. Только не надо сбегаться, если один что-либо заметит.

— Ух, напугали, — признался Володя. — Спасибо за науку. Скоро будет тропинка до самого котлована. Только рановато мы идем, подождать бы, пока стемнеет.

— Не беда, по этой железке другие поезда пока не ходят, а чтобы развинтить рельсы, нужно время. Да и с костылями придется повозиться, пока их вытащишь. Хорошо, что Гриша догадался захватить ломик.

— Тогда быстрее, — сказал Володя и первый зашагал по снежной целине.

Ветер взвихривал мелкий снег, бросал в разгоряченные лица, слепил глаза. Когда ранние сумерки начали опускаться на заснеженную землю, добрались до полосы отчуждения, протянувшейся вдоль железной дороги. Залегли, прислушались. Ветер все еще завывал в проводах телеграфной связи, а кроме него — ни малейшего постороннего звука. Подготовив французский ключ и ломик, все трое, впервые почувствовав себя настоящими партизанами, осторожно двинулись к полотну. Пригляделись — ни души, только резко пахнет каменным углем.

— Эх, лиха беда начало! — негромко сказал политрук и вместе с Володей начал отвинчивать гайки. Вслед за ними Гриша принялся ловко вытаскивать рыжеголовые от ржавчины костыли. А освободив от креплений первую рельсу, втроем повернули ее набок, присыпали снегом темные места на шпалах и, не задерживаясь, отправились назад.

7

Лида принесла печальное известие: охрану лагеря, где находился Микола, усилили и никаких передач для пленных не принимают.

Она попыталась уговорить Василя съездить в лагерь, но тот отказался:

— Пока отец не поправится, не поеду.

А Шайдоб во время крушения поезда сильно ушибся и теперь отлеживался дома. Лечил его доктор Ярошев. Правда, Василь не очень доверял ему и однажды привез другого врача. Тот осмотрел отца и сказал, что надежд на выздоровление мало: нужно было сразу оперировать, а теперь старик совсем ослабел.

Через три дня Шайдоб умер. Лида знала, что о свадьбе Василь в такое время говорить не будет, и начала избегать его, при случае упрекая в том, что обещал освободить Миколу, а сам ничего не сделал.