Дрянь погода - [5]

Охвостье шторма накрыло городок с нестерпимым рокотом, и троица сбилась на полу, как сиротки в грозу. Пламя свечей бешено трепетало на сквозняке, когда ветер целовался со стеклами взасос. Стены дышали – Эди видела это своими глазами. Господи, что за дурацкая была идея! Со стены, чиркнув по ноге проститутки, сорвался большой портрет пеликана. Шлюха тихо вскрикнула и принялась грызть наращенные ногти. Щелкунчик не расставался с водкой. Свободная рука его то и дело по-паучьи пробиралась на ляжку Эди. Она шлепала по лапе, но Щелкунчик лишь вздыхал.

К рассвету буря переместилась в глубину суши, прилив быстро спадал. Эди Марш надела строгое синее платье и темные чулки, собрала в узел длинные каштановые волосы. Щелкунчик облачился в свой единственный костюм – темно-серый в тонкую полоску, купленный два года назад на похороны бывшего сокамерника. Отвороты брюк болтались в дюйме над ботинками. Эди усмехнулась, но сказала, что это идеально.

Они подвезли проститутку к ресторану «У Денни», а сами поехали на юг – взглянуть, что натворил ураган. На дорогах чистое безумие – автомобили бампер к бамперу, повсюду пожарные и полицейские машины, кареты «скорой помощи». По радио сообщили, что Хомстед стерт с лица земли, а губернатор направляет в район бедствия Национальную гвардию.

Щелкунчик поехал было по 152-й улице на восток, но сразу же заблудился. Все дорожные указатели и таблички валялись на земле, и он не мог отыскать «Пальмовые Кущи». Эди занервничала. Она все повторяла адрес: Норьега-паркуэй, 14275. Один-четыре-два-семь-пять. Желтый дом, коричневые ставни, бассейн, гараж на две машины. Авила предполагал, что стоит он 185 000 долларов.

– Давай быстрее! – торопила Эди. – Если мы будем тащиться… – Щелкунчик велел ей на хрен заткнуться. – По-моему, это рядом с «Дейри Куин», – не унималась она. – Я помню, вроде бы там он сворачивал.

– «Дейри Куин» больше нет, – рявкнул Щелкунчик. – Может, ты не заметила, но тут вообще ни черта больше нет. Тычемся вслепую.

Таких разрушений Эди не видела никогда – казалось, Фидель сбросил сюда атомную бомбу. Дома без крыш, стен, окон. Машины и трейлеры смяты, словно фольга. Деревья в плавательных бассейнах. Люди рыдают, господи помилуй, – и повсюду стук молотков и рев бензопил.

Щелкунчик предложил выбрать другой дом:

– Их на выбор осталось-то всего тысяч десять.

– Может, и можно.

– Что особенного в этом 1-4-2-7-5?

– У него была индивидуальность, – ответила Эди.

Щелкунчик побарабанил пальцами по рулю.

– А по мне, так все едино. Все эти дома на одно лицо.

Его пистолет лежал между ними на сиденье.

– Ладно, – сказала Эди. Ее расстроили перемена плана, хаос и мрачные небеса, с которых по-прежнему текло. – Хорошо, найдем другой.

Макс и Бонни Лэм приехали в округ Дейд с рассветом. На скользких дорогах были пробки, в сером небе стрекотали вертолеты телевизионщиков. По радио передали, что разрушены или серьезно пострадали двести тысяч домов. Красный Крест уже просил о пожертвованиях питанием, водой и одеждой.

Супруги съехали с автострады у Куэйл-Руст-драйв. Картина разорения ошеломила Бонни, и даже Макс раскраснелся. Видеокамеру он держал на коленях и через два-три квартала притормаживал, чтобы снять впечатляющие развалины. Сплющенная скобяная лавка; останки ресторана «Сиззлер»; школьный автобус, насаженный на огромную сосну.

– Что я тебе говорил? – повторял Макс. – Потрясающе, правда?

Бонни Лэм передернуло. Она сказала, что нужно остановиться у ближайшего пункта Красного Креста и предложить помощь.

Макс на это не отреагировал никак и остановился перед разбомбленным домом. Ураган забросил в гостиную моторную лодку. Ошеломленная семья – средних лет латиноамериканец, его жена и две девочки – стояла на тротуаре. Все в одинаковых желтых дождевиках.

Макс вышел из машины:

– Не возражаете, если я поснимаю?

Человек оцепенело кивнул. Макс снял разнесенное здание в нескольких выразительных ракурсах. Потом, осторожно ступая по штукатурке, изломанной мебели и искореженным игрушкам, как ни в чем не бывало вошел в дом. Бонни смотрела и не верила своим глазам – он вошел прямо через пролом, где некогда была дверь.

Она извинилась перед людьми, но хозяин не возражал – все равно придется делать фотографии для страховой компании. Девочки заплакали – их била дрожь. Бонни присела перед ними на корточки и постаралась успокоить. Оглянувшись, она увидела, что муж снимает их через выбитое окно.

Потом, уже в машине, Бонни сказала:

– Ничего гаже я в жизни не видела.

– Да, грустное зрелище.

– Я о тебе говорю! – рявкнула Бонни.

– Что?

– Макс, я хочу домой.

– Мы сможем продать эту пленку.

– Только посмей!

– Да «Си-СПЭН» [8] ее с руками оторвут. Покроем все расходы на медовый месяц!

Бонни прикрыла глаза. Что она, дура, наделала! Неужели мать была права? Латентный козел, шепнула она ей на свадьбе. Значит, мать не ошиблась?

Смеркалось. Эди Марш проглотила две таблетки «дарвона» [9] и повторила Щелкунчику план действий. Похоже, напарник готов был дать задний ход – его, судя по всему, беспокоило, что выплаты придется ждать несколько недель. Эди объяснила, что выбора нет – таковы правила страховки. Щелкунчик ответил, что все равно оставляет за собой право на варианты, и Эди поняла это единственным образом: чуть что – слиняет.