Другой Зорге. История Исии Ханако - [87]

Советское представительство

Полномочное представительство Союза Советских Социалистических Республик, выполнявшее функции посольства, открылось в Токио в феврале 1925 года. Поначалу оно заняло место посольства России в квартале Касумигасэки недалеко от императорского дворца, но уже в начале 1930-х годов переехало во вновь отстроенный комплекс на холме Мамиана района Адзабу — в пяти — десяти минутах ходьбы от него в 1933 году поселился Рихард Зорге. Полпредство просуществовало до капитуляции Японии в сентябре 1945 года. Затем в связи с начавшейся оккупацией Японии в нем разместились советские представители Союзного комитета для Японии и Дальневосточной комиссии — специальных органов по управлению оккупированными территориями. Их деятельность была прекращена осенью 1951 года в связи с подписанием Сан-Францисского мирного договора и официальным завершением оккупации. Так как Советский Союз отказался присоединиться к этому договору, то до вступления в силу меморандума, урегулировавшего дипломатические отношения между нашими странами — Совместной декларации 1956 года, советская дипломатическая миссия в Японии функционировала в статусе различных низкоранговых организаций (в том числе, например, «Представительства по осуществлению соглашения о рыболовстве…») и с утратой дипломатических привилегий для сотрудников, территорий и объектов.

Когда в начале июня 1952 года Исии Ханако навестили корреспондент газеты «Токио нити-нити симбун» и фотограф, она не особенно интересовалась этими деталями. Журналист много расспрашивал о жизни Ханако с Зорге, поинтересовался историей с перезахоронением и новой могилой. Фотограф сделал снимки вещей Рихарда, сфотографировал саму Ханако, а уже 9 июня материал был опубликован. На пике известности она продолжала посещать литературный кружок «Собрание единомышленников», но тут ее здоровье снова дало сбой. Сначала болезнь протекала, как обычная простуда, и долгое время Ханако старалась не обращать на это внимание — и, конечно, запустила заболевание. Как это всегда случалась с тех пор, как в 1937 году она перенесла плеврит, со сменой сезона у нее поднялась температура, и в начале декабря ей стало хуже. На этот раз вместо привычного улучшения, которое обычно приходило через два-три дня, появился сильный кашель, и в итоге Ханако все-таки слегла в постель. Сбив жар только под самый Новый год, 31 декабря она отправилась к врачу. В клинике ей сделали рентген, а в первые дни наступившего 1953 года Исии Ханако узнала, что у нее туберкулез и, к сожалению, уже в прогрессирующей стадии. Однозначного прогноза развития ситуации никто из врачей дать не мог: состояние здоровья Ханако в любой момент могло резко ухудшиться, но и надежды на улучшение — при выполнении определенных условий — тоже вроде бы никто не терял. Сама больная, узнав о диагнозе, попыталась проанализировать самочувствие в предыдущие годы и не смогла вспомнить, болела ли она во время войны. После ее окончания Ханако выполняла тяжелую работу по дому, переехала в новое жилье, отстраивала его и ремонтировала. Лишь после того как жизнь вернулась в нормальную колею, вернулись и перепады состояния здоровья. Иногда Ханако вынужденно обращалась и к врачам, но до сих пор никто не диагностировал у нее туберкулез. А ведь, по ее собственному признанию, она совершала порой невозможное: в невыносимую токийскую жару, обливаясь потом, замешивала глину, перетаскивала тяжелые макеты, сама ездила за бронзовыми отливками — все это была не самая легкая и полезная работа для миниатюрной японской женщины с ослабленным здоровьем и живущей почти впроголодь. Да и работа творческая, несмотря на то что не была физически тяжелой, отнимала массу нервных сил, изматывала психически. Ханако сидела над рукописью ночи напролет, много раз, вконец измучившаяся, падала в обморок, засыпала на ворохе бумаг, не в силах справиться с усталостью. А если вспомнить поездки на кладбища и по тюрьмам, общение с японскими бюрократами, полицейскими, американскими военными… И вот — результат. Врач, изучивший состояние больной, высказался категорично: строгий постельный режим (пусть и в домашних условиях), серьезное лечение. В противном случае — конец. Ханако была ошеломлена — она впервые осознала тяжесть ситуации и то, насколько запущена ее болезнь.

С первых же дней января 1953 года она начала посещать клинику, где одновременно принимала лекарства и проходила курс химиотерапии. Туберкулез был чрезвычайно сильно распространен в Японии конца XIX — первой половины ХХ века, стал настоящим бичом этой страны и после войны, когда им страдало около 20 процентов населения, государство принимало все меры для борьбы со страшной болезнью. В рамках новых регламентов по профилактике и лечению туберкулеза, Ханако оплатили 40 процентов лечения, но оставшаяся часть грозила стать неподъемной ношей для практически нищей женщины, а медицинской страховки у нее не было. Переживания о том, как и на что жить дальше, немедленно сказались на состоянии легких — Ханако стало хуже. Все деньги, которые удавалось зарабатывать гонорарами, она складывала в фонд оплаты памятника Зорге и продолжала существовать за счет племянницы, которая нашла новую работу, съехала от Ханако, но, как и во все предыдущие годы, продолжала отдавать ей половину зарплаты. Однако бремя лечения туберкулеза оказалось слишком тяжелым и для нее.