В столовой я осмотрелся, взял поднос и набрал себе уже почти ужин. В конце дневной смены в столовой народу мало. У буфета сидят молодые женщины конторского вида, с компотом и булочками и о чем то болтают. Уселся у окна приема грязной посуды, не особо скрываясь достал бутылку водки. Плеснул во взятый на раздаче стакан, махнул. И принялся за рассольник.
Я видел только неважное фото. Но сразу ее узнал. Она появилась из дверей кухни со шваброй. Протирая пол, подошла к столу и сказала:
– Приносить и распивать запрещено!
– Выпьешь со мой, а то одному как то не то?
Наряд на выход я продумал тщательно. Дядькины кроссовки из кожзама, брюки от парадки, дорогая футболка. Женщина напротив меня видит перед собой явного дембеля, недурака выпить и вообще. А я видел перед собой ещё не очень опустившуюся, но явно поддающую бабу, которая совсем не прочь выпить на халяву. Сильно за сорок, в общем то, совсем не страшную. Она сходила, принесла стакан. Я плеснул ей.
– Я – Коля.
– Я Тома, давно отслужил?
– Две недели, со знакомством?
Мы выпили, запили моим компотом. Я разлил по новой.
– А чего к нам устраиваешься, а не на стройку?
– Там строгости сплошные, подписки. Мне в армии хватило.
– Это да, здесь проще. Общага опять же…
Мы ещё раз опрокинули.
– Кстати, не посоветуешь, у кого переночевать можно?
– А сейчас ты где?
– В воинской части. Земляк приютил. Но у них в пол- шестого подъем…
Она засмеялась, ей захорошело.
– Хочешь, у меня перекантуйся.
– Муж не убьёт? – я разлил ещё по полтиннику. Но выпить мы не успели. Из двери кухни появилась дородная мадам в белом халате и заголосила:
– Тома! Давай быстро, варочный! И закончим на сегодня.
Она легко махнула, и, не запивая, сказала:
– Жди меня у проходной, я через полчасика приду.
Ночью мне все же удалось ее расшевелить. Так что уснула она довольная, затраханная, с мужиком в обнимку. Утром я вставать отказался. Заявил, что два года скакал с койки, буду спать. Она засмеялась:
– Спи, страдалец. И, это, Коль, не забывай меня. Забегай на огонёк. Ключ положишь под коврик.
До работы ей пешком минут десять. Я валялся в постели полчаса. А потом приступил к тому, ради чего все затеял.
Только тщательного обыска, что я планировал, не понадобилось. То, что мне было нужно лежало в глубокой суповой тарелке, стоящей на подоконнике. Вместе с какими то заколками, сломанными бигуди и бижутерией, мелкими шурупами, проволочками, и ещё каким то мусором.
Я закурил, сел у стола и ещё раз огляделся. Бедно обставленная комната семейного заводского общежития. Это такой двухэтажный деревянный барак, с коридорной системой, кухней, душем и сортиром на этаже. Она живет одна. По обстановке видно, что деньги здесь не задерживаются, но ещё не днище. Куча пустых бутылок в углу. Сообразил, что мне повезло. Думаю, к ней частенько забегают мужики на огонёк. Докурил, сунул в карман то, за чем приходил, и ушёл.
В две тысячи пятнадцатом эту историю мне рассказал отец одноклассника. Его сын, Боря, погиб в первую чеченскую. Я, приезжая в город, старался найти время чтоб зайти к старику, поболтать. До пенсии он работал следователем в городской прокуратуре.
В две тысячи втором году в нашем городе произошло убийство. Убитый занимался скупкой золота и всяких ништяков на городском рынке. Угрозыск достаточно быстро нашёл и арестовал убийцу. В ходе следствия удалось точно выяснить причины. Незадолго до этого в своей однокомнатной квартире на Ленина скончалась вконец спившаяся Тамара Сергеевна Пылаева. Работница столовой сельхозмашзавода. В связи с отсутствием каких – либо родственников или наследников, имущество покойной принял горотдел соцобеспечения. Потом составил Акт утилизации и отправил все на свалку. Потому что это был хлам. Но сотрудник мэрии, занимавшиеся этим делом, все же выбрал пару безделушек и отнёс скупщику на рынок. И даже получил аж два доллара за серебряные серёжки, и идущую с ними в нагрузку явно фейковую подвеску. Но скупщик заподозрил что купил нечто стоящее. Он сразу же пошёл к засиженому уголовнику Пучкову, который разбирался в драгоценных камнях. Тем же вечером Пучков убил скупщика, с целью завладеть подвеской. Она оказалась настоящей, и состояла из шести бриллиантов просто невероятных размеров, скреплённых платиновой оправой. Вполне квалифицированные эксперты не смогли внятно оценить предмет. Сошлись на нескольких миллионах долларов. Но на этом история не заканчивается. Спустя некоторое время эта подвеска из сейфа с уликами пропала. Проведённое расследование результатов не дало.
– Так вот, Коленька, в позапрошлом, тринадцатом году, на аукционе Кристи была продана эта подвеска. – Зиновий Михайлович протянул мне фотокаталог лотов. – она уже атрибутирована, ей написали историю, заключения экспертов. Все как в лучших домах. Ушла за семь триста. Чуть ли не та самая подвеска, что Бэкингем дарил Анне Австрийской!
Я сидел, листал дело, что старик уволок домой из архива, и думал о превратностях судьбы. О несчастной тетке- детдомовке, бездетной по болезни, что держала своё благополучие в коробке из под печенья, с другой дешевой бижутерией, даже не подозревая об этом.
