Другая музыка нужна - [220]
Зашел в парадное. Поднялся на второй этаж. В седьмую квартиру. Звонка не было. Мартон постучался, В дверях появилась старуха.
— Я хотел бы посмотреть комнату, — сказал Мартон.
— А для кого?
— Для меня.
— Для вас? — недоверчиво спросила старуха.
— Да, для меня. А что?
Старуха поколебалась еще секунду, потом, ни слова не говоря, захлопнула дверь. Щелкнул замок.
«Это еще что такое? — удивился Мартон. — Наверное, не любит молодых. Пошли дальше».
Левкойная улица. Дверь отворил мужчина. Показал комнату. Кровать, шкаф, небольшой письменный стол.
— Подходит, — сказал Мартон. — А какая цена?
— Двести пятьдесят крон…
— На сколько времени?
— Как на сколько? На месяц.
— Ну да, я так и подумал… — пробормотал Мартон. — Хорошо, завтра зайду.
На Павлиньей улице нашел комнату с двумя кроватями. Цена — триста крон. Хозяйка, довольно молодая женщина, улыбнулась Мартону.
— Если подойдет, со временем уступлю. Дешевле отдам.
— Очень даже подходит.
— Но женщин приводить нельзя.
— Женщин?.. Да что вы!.. Я ведь женюсь.
— Вы?
— Я.
— Женатым не сдаю.
— Что ж, очень жаль…
— Мне тоже.
Мартон разговаривал так, будто у него и деньги есть, чтобы снять комнату, и будто он уже назначил день свадьбы.
Он купил два початка кукурузы, съел их, а кочерыжки аккуратно положил на железную решетку канализации. Витая в облаках фантазии, шагал как одержимый по улицам, заходил в дома и был счастлив. Правда, иногда, пораженный, думал о том, как же жить на свете молодому, да и не только молодому человеку, если меблированная комната стоит в месяц двести — триста крон. Он, например, получает сто восемьдесят. Допустим, положат ему очень высокое жалованье: пятьсот крон — все равно загадка, как прожить на них.
Но сегодня ему не хотелось решать загадок.
И он осматривал все новые и новые меблированные комнаты, хотя, в сущности, все они были на один лад. Долго вел переговоры, поглядывал иногда на кровать и воображал себе будущее с восторгом и болью. Ведь каким-то краешком души — пусть даже она и вынуждена молчать! — он чувствовал, что все это мечта.
Одна комната понравилась, потому что напротив не было дома и из окон было видно далеко-далеко: «Как прекрасно!»; другая — потому что напротив стоял четырехэтажный дом и алые лучи заходящего солнца, отражаясь от его окон, падали прямо на Мартона: «Это я опишу в романе»; третья — потому что из окна был виден Дунай, а за ним, наверху, Цитадель.
— Очень подходит.
— Тогда соблаговолите оставить аванс.
— Завтра.
Он так погрузился то в мечтательные, то в жаркие, то вовсе в пламенные картины будущего, что до его сознания не дошли даже крики газетчиков: «Всеобщая забастовка!» И где уж было заметить ему, что с самого утра за ним по пятам шагает сыщик и записывает номера домов, в которые он заходит.
Напоследок Мартон пошел по проспекту Хунгария. Заглянув в трехэтажный дом на углу проспекта Текели, где комнату сдавала чета слепцов.
Мартон устал и уже чувствовал: день подходит к концу — и мечтаниям тоже конец.
В комнате его пригласили сесть. Супруги робко улыбались.
Поначалу Мартон даже не заметил, что они слепые, — ни муж, ни жена не сказали об этом. Когда же Мартон догадался сам, то постарался ничем не показать этого.
Они долго беседовали.
Муж занимался настройкой роялей.
— Прожить трудно, — сказал он, — потому и сдаем комнату, а сами ютимся на кухне.
Жена, худенькая молодая женщина, была очень красива. Почти все время сидела, опустив глаза, и только когда подымала их, можно было заметить по неуверенности взгляда, что она слепая. Улыбаясь, тихо сказала — при этом легкий трепет пробежал у нее по лицу, — что они с удовольствием сдадут комнату Мартону, так как им понравился его голос, и он, наверное, порядочный молодой человек.
— Сколько вам лет?
— Восемнадцать, — ответил Мартон.
— И мне столько же, — робко улыбнулась тоненькая женщина. — А мужу — сорок три. — Она покраснела.
Глаза у нее раскрылись, и от этого лицо ее стало еще более беспомощным, а сама она еще более жалобно-привлекательной. Казалось, с ней можно говорить только очень тихо.
Уже совсем смеркалось. Комната, словно исполняясь сочувствия к своим жильцам, окуталась мглой.
— А… а…. как же вы изволите ходить… по адресам, где надо настраивать инструменты?
— Я работаю только до обеда, пока еще светло, В доме у нас живет одна бедная женщина. Она и водит меня… Туда и обратно… — чуточку взволнованно произнес муж. — Она же и убирает и готовит нам обед. После обеда уходит домой, а ужин оставляет нам в кухонном шкафу.
Жена встала и легко, будто зрячая, подошла к выключателю.
— Я зажгу свет; уже, наверное, вечер.
— Да, — ответил Мартон.
— Нам ведь, сами понимаете, не нужно…
Мартон промолчал: говорить, что понимает, не хотелось.
— Плата за комнату — сто пятьдесят крон в месяц, — заметил муж. — Это ведь не слишком высокая цена, правда?
Мартон не вытерпел дальше.
— Нет, не слишком высокая… И если кто-нибудь еще придет… сдайте, пожалуйста.
— Почему? — спросила жена, и судорога мелькнула по ее лицу. — Может быть, потому что…
Мартон воскликнул:
— Нет!.. Не думайте так обо мне… Я… я… просто не могу столько платить… Я мало зарабатываю…
— А мы сдадим и за сто двадцать крон, — сказал муж. — Нам уж очень ваш голос понравился… Сто двадцать… Ведь это же, правда, немного?
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.
Венгерский поэт коммунист Антал Гидаш, более тридцати лет проживший в Советском Союзе, стал известен как прозаик с выходом романа «Господин Фицек». Этот роман явился первой частью трилогии о Венгрии перед войной и в годы первой мировой войны. Романы «Мартон и его друзья» и «Другая музыка нужна», будучи самостоятельными произведениями, являются второй и третьей частями эпопеи. Трилогия рисует широкую картину жизни венгерского народа в начале XX века и рассказывает о классовой борьбе, о зарождении революционного движения в стране. Настоящее, юбилейное издание всех трех романов этой эпопеи посвящается пятидесятилетию Советской власти.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Это — роман. Роман-вхождение. Во времена, в признаки стремительно меняющейся эпохи, в головы, судьбы, в души героев. Главный герой романа — программист-хакер, который только что сбежал от американских спецслужб и оказался на родине, в России. И вместе с ним читатель начинает свое путешествие в глубину книги, с точки перелома в судьбе героя, перелома, совпадающего с началом тысячелетия. На этот раз обложка предложена издательством. В тексте бережно сохранены особенности авторской орфографии, пунктуации и инвективной лексики.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.