Другая история. «Периферийная» советская наука о древности - [49]

.

Видимо, попыток научных изысканий Сюзюмов не оставлял и ранее, а в конце 1930‐х гг. он удвоит свои усилия[405]. Эвакуация в Свердловск ряда научных учреждений во время войны предоставит ему шанс быстрее защитить кандидатскую диссертацию – в 1943 г., посвященную иконоборчеству[406]; одним из оппонентов, с которым получился горячий спор, был А. И. Неусыхин. Докторскую о производственных отношениях в ранневизантийских торговых городах он защитит уже в 1954 г. С 1955 г. у него появляется возможность работать в университете, а с 1960 г. в Свердловске начинает выходить сборник «Античная древность и средние века» (за тридцать советских лет выйдет 25 выпусков).

Казалось бы, с точки зрения включенности в отечественную науку – Сюзюмов, к примеру, был членом редколлегии «Византийского временника» – о периферийности не может быть и речи; если у Шофмана публикации больше ориентированы на Казань, то Сюзюмов более стабильно писал и для центральных изданий: постоянно публиковался в «Византийском временнике» и «Вестнике древней истории», стал автором десяти глав в «Истории Византии»[407], ряда статей для Советской исторической энциклопедии. Но в этом случае с большей силой включается фактор отличия в содержании. Правда, поскольку в эти же годы менялась сама советская наука, то эти отличия уже не означали катастрофических последствий.

Пожалуй, самой первой чертой личного стиля Сюзюмова, которая бросается в глаза при чтении его работ, является ориентация на дискуссию, почти античная страсть к обсуждению вопроса. Если Шофман, при всей осмотрительности в спорных темах, ищет итоговых ответов, которые должны помочь зафиксировать знание, то Сюзюмов, хотя и обладает собственной, продуманной концепцией, старается рассматривать неясные ему моменты в диалогическом ключе. Конечно, это не исключает такой же заданности ответов, какая есть в платоновских диалогах, но сама по себе эта черта – нетипичная для советской исторической науки, на самом деле, даже в период 1960‐х гг.: хотя это было время ведения диалога, участники отстаивали свои точки зрения, Сюзюмов же как будто наслаждается самим фактом наличия этих различных ответов на спорные вопросы[408].

Обращение к античной тематике для Сюзюмова – это как бы поиск предисловия для его основной концепции, видения ранней истории Византии. Одно из первых его выступлений – а фактически, как можно было видеть, зрелая его научная деятельность началась только с конца 1940‐х гг. – было связано с дискуссией о переходе от Античности к Средним векам, инициированной статьей Е. М. Штаерман в 1953 г. и ставшей интересным примером спора, участники которого стремились одновременно учесть известные им исторические факты и адекватно сочетать их с марксистско-ленинской теоретической рамкой, избавившись от стереотипных заблуждений[409]. Тем самым они фактически старались выполнить ту установку, которая была провозглашена в сталинский период, но в действительности до того использовалась лишь как ширма для прикрытия безоговорочной готовности следовать всем изменениям партийной линии.

Говоря кратко, Штаерман предложила завершать историю рабовладельческой формации началом IV в., а позднюю Римскую империю идентицифировать как общество, переходящее к раннему феодализму[410]. Сюзюмов же полагал, что аргументы в пользу этой точки зрения превратно толкуют реальные факты: земельные магнаты поздней Античности подавляют мелкое крестьянское хозяйство, а не основывают свое богатство на нем, прикрепления личности производителя к земле еще нет, вообще новых отношений собственности не возникает:

В Римской империи происходил не процесс вызревания феодальной собственности, не процесс вызревания необходимой для дальнейшего генезиса феодализма собственности мелких производителей, а, наоборот, всемерное противодействие этим процессам, что сделало невозможным переход к феодализму с сохранением господствующего класса[411].

Отвергая (не во всем безупречно с точки зрения даже аргументации тех лет) сколько-нибудь серьезные зачатки феодализма в поздней Античности, Сюзюмов продолжает разрабатывать собственную концепцию перехода к феодализму. Византия представляла здесь для него пример сложной задачи, поскольку здесь не было краха государства, который так очевидно показывал завершение истории рабовладельческой формации для западной части Средиземноморья. Сюзюмов решает ее с помощью смещения акцентов: он полагает, что позднеантичный город выжил как социальный организм, но изменил свои функции, то же касается и рабовладения. Он пишет: «если труд раба в античном городе был основным источником дохода, то в период генезиса феодализма труд раба из основного делался подсобным. Личный же труд собственников мастерских, который был нетипичным для античного мира, стал необходимым в период перехода к феодальным отношениям»[412]. В общем, это показательное рассуждение: если его часть, касающаяся Византии, основывается на собственных изысканиях историка, то мнение о принципиальном перекосе в сторону рабского труда в античном городе – на стереотипе.

Одним из авторов в сборнике «Античная древность и средние века», да и хорошо знакомым Сюзюмову ученым был другой упрямый участник споров – Василий Трофимович Сиротенко (1915–2006). Он окончил исторический факультет Киевского университета в 1939 г., прошел всю войну, был дважды тяжело ранен, после преподавал в Чернигове, Калуге, наконец, значительная часть его преподавательской и научной карьеры была связана с Пермским университетом (с 1955 по 1976 г.). Кандидатская была защищена им в 1954 г. и была посвящена взаимоотношениям между Византией и народностями Северного Причерноморья и Подунавья в IV–VI вв., докторская – в 1969 г., период был тот же, но касалась она уже международных отношений во всей Европе