Другая история. «Периферийная» советская наука о древности - [35]

ГЛАВА 5 ЖИТЬ НЕЗАМЕТНО

Провинциалка в столице – сюжет, в общем, не новый. Если добавить к нему то, что провинциалка молода, но не красива, что она умна, что она с Черниговщины и что она приехала ни много ни мало на Бестужевские курсы, то это добавит конкретики, но не слишком изменит основной мотив. С другой стороны, пока книга рассказывала только о судьбах мужчин, а теперь появляется возможность сказать и о том, чем было начало XX в. для женщин, идущих в науку.

Эпоха великих реформ Александра II ознаменовалась и стремлением женщин к самореализации, несмотря на очень ограниченные возможности. Именно этим объясняется то, что курсы стенографисток пользовались популярностью – благодаря им Анна Григорьевна Сниткина познакомилась с Достоевским. М. Н. Стоюнина (подруга А. Г. Достоевской) открыла в столице женскую гимназию, ту самую, в которой одно время учительствовал Богаевский. С получением высшего образования дело шло гораздо сложнее, первые опыты 1860‐х гг. почти не дали результатов, но правительство, осознавая в том числе опасность оттока девушек для обучения за рубеж, начало разрабатывать законодательную базу для высшего женского образования. Ее появление сделает возможным открытие в конце 1870‐х гг. женских курсов с университетским уровнем преподавания – в Москве, Петербурге и Киеве. Высшие женские курсы в Петербурге открылись 20 сентября 1878 г., а поскольку их первым директором был знаменитый историк России К. Н. Бестужев-Рюмин (1829–1897), курсы получили неофициальное название Бестужевских. Правда, официально свидетельства об окончании курсов были приравнены к университетским дипломам только в 1910 г.

В начале XX в. уже все более серьезной становилась другая проблема – дальнейшая научная карьера для тех девушек и женщин, которые выказывали для этого соответствующие способности. Самым простым вариантом, конечно, было преподавание на самих Бестужевских курсах, но не все на этом останавливались. Ученица Ивана Михайловича Гревса (1860–1941), медиевист Ольга Антоновна Добиаш-Рождественская (1874–1939), начинала работать на курсах, но после командировки во Францию, на исходе которой она защитила докторскую диссертацию в Парижском университете, стала преподавать в Петроградском университете; в 1915 г. она станет первой в России женщиной – магистром наук по всеобщей истории, а в 1918 г. – первой женщиной в стране, которой была присвоена степень доктора всеобщей истории. С 1916 г. она преподавала на Бестужевских курсах уже как профессор. Другие, как Татьяна Сергеевна Варшер (1880–1960), ученица М. И. Ростовцева, останавливались на преподавании в гимназии (с 1911 г. выпускницы курсов могли преподавать в мужских гимназиях и реальных училищах без ограничений), но продолжали заниматься научной деятельностью, стремясь к тем же высотам науки, как это делала и другая бестужевка, тоже ученица Ростовцева – Софья Ивановна Протасова (1878–1946). Многие были вовлечены в активную общественную или даже подпольную деятельность – не будем забывать, что курсы прошли также А. И. Ульянова и Н. К. Крупская.

В общем, это были те же надежды и примерно те же проблемы, что и у нового поколения юношей-выпускников, правда, с некоторой спецификой. Курсистки вовсе не были восторженными поклонницами любого эффектного преподавателя, но если они видели и чувствовали настоящего профессионала, то он завоевывал у них безоговорочный авторитет. Уже неоднократно упоминаемый в этой книге М. И. Ростовцев относился к числу таковых небожителей – к его занятиям готовились исступленно, строгость его на экзамене порождала легенды, а его европейская известность и педагогический дар вдохновляли тех, кто искренне интересовался древней и в особенности римской историей.

Социальную мобильность в Российской империи не стоит переоценивать, но то, что она заметно ускорилась с началом XX в., отрицать невозможно. Особенное значение этот факт приобретет, если мы обратимся не к статистике, а к отдельным примерам. Прадед Ростовцева был еще мещанином, а отец стал попечителем Оренбургского учебного округа и действительным тайным советником – на пару строчек выше в Табели о рангах, чем отцы Никольского, Богаевского или Ульянова-Ленина (и уж у него были ордена и Анны, и Станислава, и Владимира, и даже орден Белого Орла).

Отец Марии Ефимовны Сергеенко, родившейся 9 декабря 1891 г. в городе Новозыбкове (ныне – Брянская область)[307], был мелким служащим, вышедшим из крестьян. Росла девочка в Чернигове, город был тихим, провинциальным, едва достигшим населения в тридцать тысяч, почти целиком деревянным. У матери было небольшое поместье, и семья изредка наезжала туда, в основном проживая в городе[308].

Вот отсюда в 1910 г. она отправится в Петербург, на Бестужевские курсы. А мотив раскрыла она сама: это была мечта, вызванная желанием вырваться из уютной, но скучной жизни, в том числе поддержанная тем влечением к лучшему, которое психологически отличает талантливого человека из захолустья. Сергеенко в одном из своих небольших воспоминаний написала об этом лучше:

Невидные чиновники на скудном жалованье; торговцы, в чьих приходно-расходных книгах никогда не бывало четырехзначных чисел и редко трехзначные; хозяева маленьких мастерских, жадные на работу и скупые на отдых; бедные сельские учителя из медвежьих углов – все готовы были отказывать себе во всем, лишь бы вывести дочерей «на дорогу». Для большинства этих людей городское четырехклассное училище было сладкой недостижимой мечтой; слова «высшее образование» звучали в их ушах небесной музыкой, от звуков которой раскрывались все запоры и рассыпались прахом все заставы