Другая - [50]

Внезапно у меня возникает точно такое же ощущение, как в тот раз, когда мы с Карлом сидели в машине перед моим домом, шел дождь, и Карл сказал, что моя квартира выглядит уютно, а я спросила, не хочет ли он зайти, – ощущение, будто я таким же образом держу будущее в своих руках и сейчас могу сама решить, хочу я, чтобы моя жизнь изменилась, или нет. Я думала, что изменит ее Карл, и сейчас он меняет ее, хотя происходит это далеко не так, как я себе тогда представляла.

Я поднимаю глаза, встречаюсь взглядом сначала с Габриэллой, потом с Карлом.

– О’кей, – говорю я. – Меня это устраивает.

Когда я снова оказываюсь на улице, мне хочется только смеяться. Я все выдержала. Вы лжете! – хочется мне выкрикнуть, как безумной женщине. Вы все лжете! Ваша достойная жизнь – сплошная ложь, ваши браки – фальшь, я разгадала это! Я вижу вас насквозь!

Мне приходится сесть на скамейку в парке, среди молодых мам с детьми и алкашей, и щуриться на весеннее солнце, переваривая это.

«Поскольку у нас разные банки, перевод, вероятно, займет пару дней, но деньги должны оказаться у вас на счете не позднее послезавтра», – слышится у меня в голове равнодушный, хорошо артикулированный голос Габриэллы. Она выиграла. Она выиграла изначально, а теперь подтвердила свой выигрыш, она может не только заполучить мужа, желанного для других женщин: когда ее семейной идиллии что-нибудь угрожает, она способна откупиться от конкуренток. У нее по-прежнему будет все.

Я не понимаю, как живут люди, которые не чувствуют себя одинокими.

Какую часть своих душ вы заложили? – думаю я. Как вы выбирали? От чего было легче всего отказаться: от независимости, или от потребности делить жизнь с человеком того же интеллектуального уровня, или с обладающим чувством юмора, или с разделяющим ваше мировоззрение? Вам этого не хватает? Хорошо ли вам вместе, настолько хорошо, что это того стоило? Вы просто об этом не думаете? Потому что так проще или потому что у вас нет особой потребности думать, поскольку счастливые люди всегда слегка глуповаты?

Я начинаю ожесточаться. Мы с Подпольным человеком противостоим всему миру.

Мне хочется распахнуть окно навстречу светлому весеннему вечеру и спросить; люди снаружи бредут мимо группами, направляясь на «разогрев» или в уличное кафе – они уже открыты, можно не снимать крутку и держаться поближе к инфракрасному теплу, но зато можно этим вечером выпить чуть слишком холодного розового вина на улице.

Мне до боли не хватает Карла и Алекс. Действительно до боли, в основном в животе, отчего меня подташнивает, болит и сердце или душа, я толком не знаю, что именно находится там, на уровне груди, вопиет от боли и тяжестью ложится на легкие, отчего мне трудно дышать. У меня было два человека, таких же, как я, а теперь нет никого. Возможно, просто восстановился порядок. Мне не нужны другие люди. Я всегда справлялась сама, все, что я сделала, я сделала самостоятельно. По большому счету я всегда была одна. Теперь останусь одинокой навсегда, это в порядке вещей.

Едва я так подумала, как у меня запищал телефон. Пришла эсэмэска от Эмили. Я открыла ее не сразу, немного потянула.

«Привет, как-то это неправильно – устраивать вечеринку и не пригласить тебя, не знаю, есть ли у тебя другие планы и захочешь ли ты прийти, но мы у Никласа, начало типа сейчас, мне было бы приятно, если бы ты пришла».

Я растрогалась и удивилась этому, удивилась тому, что к глазам подступили слезы. Естественно, никаких планов у меня нет. Я давно не бывала на вечеринках.

«Привет, я так рада, с удовольствием приду, но у меня нет вина?»

«Вино у нас есть. Просто приходи».

Сумерки тянутся целую вечность, небо над трубами промышленного района выглядит нереальным, будто нарисованным акварелью, после каждого дождя на всех деревьях и кустах набухают почки, на березах уже появились листочки, скоро зацветет сирень.

Красивая квартира Никласа на аллее стала теперь красивой квартирой их с Эмили, которая переехала к нему, в честь этого и устроили вечеринку. От добавления к его вещам вещей Эмили квартира смотрится уютнее, а Никлас и Эмили – красивые хозяева, оба выглядят счастливыми, и, возможно, они действительно счастливы и, когда приветствуют гостей, угощая каждого бокалом игристого вина, видимо, считают, что стоящий рядом человек и есть лучший избранник для того, чтобы стоять рядом с ним на вечеринке и связать с ним свою жизнь. Наверное, Никлас как раз тот, о ком Эмили мечтала всю жизнь: красивый парень с деньгами, который пассивноагрессивным образом с легким налетом деспотичности сведущ в вопросах несправедливости и властных структур и способен читать ей о них лекции, одновременно смиренно воспринимая собственные привилегии белого гетеросексуального мужчины из среднего класса.

Я благодарю его за протянутый мне бокал шампанского, он, улыбаясь, говорит, как здорово, что я смогла прийти, – возможно, он действительно так считает, хотя бы из-за Эмили, которая обрадовалась моему приходу, а он любит ее и хочет, чтобы она была счастлива, но, произнося это, он выглядит неискренним, он всегда выглядит неискренним.

Я всегда была неспособна включаться в социальные игры такого типа, в то, что требует фальши. Стоит мне выговорить одно-единственное фальшивое слово, как я чувствую себя грязной. Мне кажется, что оно режет слух, что люди уставятся, увидят это по мне, подумают: неужели она думает, что мы на это купимся? Вместе с тем, я не выношу людей, которые