Другая - [46]

На следующий день на работе мысли возвращаются. Когда я, простояв всю первую половину дня в моечной столовой, направляюсь вниз, на большую кухню, чтобы очищать большую посудомоечную машину, я думаю, что работа проникла в мое тело и кожу, осквернила меня. Больше никто не захочет прикасаться ко мне, никто из ведущих тот образ жизни, который хотелось бы вести мне, где не нужно за почасовую оплату проводить дни в моечной столовой. Мне надо выбираться отсюда. Никогда еще это не ощущалось так сильно. Если я не выберусь сейчас, то застряну тут навсегда. Сердце у меня колотится так сильно, что, кажется, эхом отдается в подземных коридорах под тихий, жужжащий звук ламп дневного света.

Впереди по коридору виднеются две одетые в белое фигуры. Приблизившись, я вижу, что это двое мужчин в больничной одежде, склонившиеся над койкой. Контуры одеяла показывают, что там лежит человек, судя по размеру, мужчина. Проходя мимо, я кошусь на подушку, а один из мужчин как раз собирается накрыть простыней лицо человека. Это Карл. Лицо у него пепельно-серое, глаза закрыты, губы бесцветные. Я останавливаюсь, чувствую, как сердце колотится еще сильнее. Карл мертв. Карл лежит в больничной постели, в подземном коридоре, мертвый. Накрытый простыней.

«Что она натворила? – сразу думаю я. – Какой выдумала дико жестокий план, который сработал не так, или именно так, как она надеялась? Как она могла? Что у нее с головой?»

Мужчины начинают катить койку к перекрестку с коридором, ведущим в сторону морга. Я разворачиваюсь, бросаюсь за ними вдогонку.

– Подождите! – кричу я.

Они останавливаются, оба оборачиваются и смотрят на меня с удивлением. Хотя я пробежала всего несколько метров, догоняю я их, запыхавшись. Сердце колотится.

– Я думаю, это… мне кажется, я его знаю, – произношу я.

Они смотрят на меня. Я никого из них не знаю, они похожи друг на друга, обоим лет под сорок, худощавые, светловолосые, глаза светлые. Оба выглядят как бы запыленными. Лица у обоих ничего не выражающие, возможно, это необходимо, когда работаешь с трупами. Возможно, это такая маска.

– Можно мне посмотреть? – спрашиваю я.

Один из них отрицательно качает головой, откашливается.

– К сожалению, нельзя.

Второй тоже качает головой.

– Секретность, – говорит он.

– Я думаю, это член моей семьи, – тихо лепечу я. – Я почти уверена. Пожалуйста, позвольте мне взглянуть.

Я чуть не плачу. Мужчины смотрят на меня, переглядываются, один из них кивает другому, а потом мне. Я, затаив дыхание, приближаюсь на шаг, и тут он медленно поднимает белую простыню, закрывающую лицо Карла.

Это не он. Даже не особенно похож. Это мужчина того же возраста, но в его лице почти ничто не напоминает Карла. Я делаю глубокий вдох.

– Извините, – бормочу я, отступая на шаг. – Я обозналась.

– Вам повезло, – говорит один из мужчин.

– Да, действительно.

Они продолжают двигаться по коридору, слышится скрип колесиков, в остальном стоит полная тишина, только жужжат лампы дневного света.

Закончив работу, я, по-прежнему перепуганная, отправляю Карлу СМС. Он тотчас отвечает, что скоро собирается домой, и спрашивает, не хочу ли я, чтобы он меня подвез.

Со смешанным ощущением печали и нервозности я жду его возле киоска при входе. Не так давно я стояла здесь, нервничая перед встречей с ним по совершенно другим причинам, но кажется, будто прошла целая вечность, половина жизни.

Когда он появляется в коридоре, я поначалу едва осмеливаюсь посмотреть на него, потом пытаюсь поймать его взгляд, но он отводит глаза, когда же он оказывается передо мной, мне хочется крепко обнять его, заплакать и сказать: «Я думала, ты умер! Это было так ужасно, я очень рада, что ты жив, я люблю тебя», однако ничто в языке его тела не указывает на желание, чтобы я даже приблизилась к нему. Вид у него выжидающий, отстраненный. Это кажется странным, но самым странным кажется, что между нами вообще существовала интимность, бывшая для меня важнее всего, а теперь ее больше нет. На нем джинсы и пиджак, он, как всегда, красив, но во взгляде чего-то не хватает, и от этого он выглядит старым. Возможно, я тоже выгляжу старой. Я кошусь на наши отражения в витрине. Заметно ли это по нам? Видит ли он это по мне?

К машине он идет впереди меня, она припаркована рядом с выходом и выглядит на весеннем солнце пыльной, вовсе не такой сверкающе синей, цвета звездного неба, как осенью, и, когда мы усаживаемся, он не заводит мотор, а просто смотрит на меня.

– Ты что-нибудь от нее слышала? – спрашивает он.

Я отрицательно качаю головой.

– Я тоже, – говорит он. – Не думаю, чтобы она осталась в городе. Когда ей не по себе, она обычно едет к матери, так что она, наверное, в Линчёпинге.

– Ты как-то общаешься с ее матерью?

Он качает головой.

– Эти двое… – начинает он. – Они вбили себе в голову, что вина за то, что у нас не получилось семьи, лежит на мне. Но ушла от меня она. Я много раз говорил это Александре, но мать в течение всего ее детства твердила обратное, поэтому мои слова она не воспринимает. Мы были молоды и не планировали заводить детей, просто так получилось. Господи, мы никогда не смогли бы жить вместе. Это просто немыслимо. Я считал ее красивой и интересной, она собиралась стать актрисой… Мы уже однажды расставались, но, когда она обнаружила, что беременна, я остался… а потом жизнь стала невыносимой. Мы поняли это оба, но ушла от меня она.