Другая - [25]

Он осторожно гладит меня по волосам.

– Ты такая красивая, – произносит он.

Голос у него тихий и вкрадчивый, Карл продолжает гладить меня по волосам, его рука соскальзывает вниз, мне на грудь поверх ночной рубашки.

– Ты так хороша в этой одежде, – говорит он. – Изумительна.

Он смотрит на меня, наклоняется ближе, осторожно целует меня.

– Ты выглядишь, как маленькая девочка.

Он смотрит на меня испытующе.

– Ты моя маленькая девочка? – спрашивает он.

Я смотрю на него. Его взгляд не такой, как обычно, он мягче, кажется почти умоляющим.

– Ты моя маленькая девочка? – повторяет он, на этот раз еще тише, почти шепотом.

– Да, – бормочу я.

Он стонет, сильнее прижимается к моему телу. Я чувствую возле бедра его затвердевший член. Карл снова целует меня, возбужденнее, целует мне щеку, лоб, ласкает волосы.

– Моя маленькая девочка, – бормочет он губами возле моего уха, а рукой опять проводит вниз, по груди, животу, торопливо по трусикам. Теперь уже стону я. Конечно, я – его маленькая девочка. Я – то, чем он хочет, чтобы я была.

Когда я пытаюсь подходить к ситуации рационально, то думаю, что делаю это, чтобы мне было о чем писать. Будто я подвергаю себя жизни так же, как писатели, которыми я восхищаюсь, и соглашаюсь на все, о чем он меня просит, поскольку из этого может получиться хорошая история. Затем я думаю, что хорошими писателями их делает то, что они не лгут, ни самим себе, ни кому-нибудь другому: вообще-то, я иду на все потому, что мне это приятно, приятнее, чем что-либо из того, что проделывал со мной кто-либо другой. Я делаю это потому, что готова на все, о чем бы он меня ни попросил.

Меня возбуждает в нем все, но, возможно, больше всего мысль, что он старше меня, что он – настоящий мужчина, взрослый. Я где-то читала, что мужчины, имеющие дочерей, раздевают женщин лучше других; когда я об этом читала, мне это казалось извращением, но в случае с Карлом, на мой взгляд, это верно. Он чаще всего рвется снимать с меня одежду, порой изощренно медленно, чтобы больше возбудить меня, но раздевает меня он всегда решительно и одновременно нежно, от чего я ощущаю себя полностью защищенной.

Он испортил меня. Я никогда уже не смогу довольствоваться меньшим, худшим. Неловкими руками.

Сегодня среда, но мы с Карлом увидеться не можем, поскольку у его дочери день рождения. Его старшей дочери, от первого брака, Сандре Мальмберг исполняется двадцать четыре. Я старше нее всего на несколько лет, мне самой не так давно исполнялось двадцать четыре. Помню торт в гостиной дома, у папы с мамой, вазу с букетом сирени, конверт с сотенными купюрами.

Карл и остальные члены семьи пойдут с Сандрой в ресторан, он рассказывал, как это обычно происходит: выбирает ресторан она, и они отправляются в одно из лучших заведений Норрчёпинга. Я прямо вижу перед собой большой стол, забронированный на имя Карла, и как они прибывают большой, хорошо одетой группой. Сандра посещает рестораны с детства и знает, как там себя вести, умеет непринужденно беседовать с официантами, поскольку чувствует себя в высших кругах как дома. Насколько я поняла, она пару лет училась в Лундском университете – Карл иногда, не подумав, рассказывает о чем-нибудь таком, хотя я говорила, что не хочу ничего знать о его семье. Сандра явно изучала обществоведение – я ничего о подобном не знаю – какую-то программу с международной направленностью. Она наверняка из тех, кто после нескольких лет учебы за рубежом и практики в престижных местах в конечном счете получает впечатляющую должность в Министерстве иностранных дел, в ООН или в Шведском международном агентстве по развитию сотрудничества, или любую другую, но достойную и ответственную, его дочь будет свободно говорить на нескольких иностранных языках и не испытывать ни малейшего волнения, заказывая еду в ресторане. Он наверняка гордится ею. Мне хочется, чтобы мною он тоже гордился. Я хочу найти способ заставить его гордиться.

Никаких эсэмэсок сегодня вечером я не получу, в такие вечера он их не посылает. Семья будет пить к еде хорошее вино, возможно, коньяк к кофе, счет потянет на несколько тысяч крон, но тем не менее это лишь маленькая часть ее подарка, я пытаюсь представить себе, что Сандра Мальмберг желает получить на день рождения. Возможно, ей хочется одежду, дорогую сумочку. Карл наверняка участвовал в покупке подарка, он это любит и для мужчины пятидесятилетнего возраста необычайно интересуется модой. Я прямо вижу, как он дарит ей красивый пакет с дорогим, собственноручно выбранным содержимым, а выбрал он абсолютно точно, купил какую-нибудь красивую вещь, за которую она получит комплименты от своих друзей, тоже получающих от своих отцов дорогие подарки на день рождения.

Я предаюсь фантазиям о том, что его жена умерла. В краткие мгновения, пока мой мозг не ловит себя на том, что думает, тогда мне сразу становится стыдно и приходится прочищать его, смывать жуткие мысли потоком «Я не хотела!» на случай, если судьба или Бог присутствуют и читают мои мысли. Я строго говорю себе, что нельзя желать другому человеку смерти, но мысль эта все равно возвращается. Ведь достаточно было бы, чтобы она бросила его. Например, встретила бы в какой-нибудь поездке другого мужчину. Правда, трудно представить себе женщину, способную бросить Карла, чтобы кто-нибудь выиграл в сравнении с ним. Лучше всего подошла бы авария. Только чтобы его жена умерла мгновенно, даже в самых мрачных фантазиях мне не хочется, чтобы она страдала, я хочу, чтобы она просто исчезла. Хуже всего, если она заболеет, тогда ему придется о ней заботиться. Я надеюсь, что она будет здорова вплоть до дня, когда, забывшись, шагнет на проезжую часть. Нельзя желать другому человеку смерти. Автомобиль едет на большой скорости, ее ударяет в голову, даже кровь не выступает. Нельзя желать другому человеку смерти. Она умирает мгновенно. Нельзя… Потом ее просто нет.