Дрожь - [76]

Брент, Кертис и я идем по середине дороги. Маленькая каменная церковь утопает в сугробах, которые образовались у ее стен, железный крест и кованая ограда покрыты толстым белым слоем. Владельцы магазинов используют газодинамические снегоочистители, чтобы расчистить территорию перед своими заведениями.

Сегодня первое апреля, но кажется, что холоднее, чем было в феврале. Я застегиваю куртку до подбородка. Недавно я ходила к врачу, чтобы он выписал мне более сильное снотворное. Таблетки на самом деле сильные, сегодня утром у меня немного кружится голова, и меня чуть покачивает.

— Мне нужно зайти в Sport 2000[41], — говорит Брент. — У меня вчера хайбэк[42] треснул.

Мы с Кертисом сидим на снежной насыпи перед магазином, ожидая, когда вернется Брент. Из расположенной неподалеку кондитерской пахнет шоколадом — ветер доносит до нас его запах. У меня текут слюнки.

— Как там Джасинта? — спрашиваю я. — Ты поддерживаешь с ней связь?

— Да. Звонил ей вчера вечером, — отвечает Кертис. — Гипс снимут через две недели, она начнет реабилитацию, будет готовиться к следующей зиме в Австрии.

— Отлично. Передавай ей привет от меня.

— Передам.

Мужчина бежит за женщиной по улице и бросает ей в спину снежок. Я смеюсь. Им по пятьдесят с лишним. В только что выпавшем снеге заключено какое-то волшебство — он словно пробуждает спящих в нас детей.

По долине разносится гул, идущий издалека, и я сразу же прекращаю смеяться. Это лыжный патруль палит из специальных пушек по склонам, чтобы вызвать лавины, под которыми, если этого не сделать, могут погибнуть люди. Сегодня им работы на весь день. Наверх никого не пустят, пока не будет уверенности, что это безопасно. Я смотрю на склоны, покрытые толстым слоем снега. После вчерашнего мне кажется, что у меня сдали нервы, у меня нет того самообладания, которое было раньше. Я страшусь быть похороненной заживо.

Еще более громкий звук взрыва заставляет меня дернуться и поморщиться. Я ищу глазами поднимающееся облако снежной пыли, которое свидетельствовало бы о том, что сходит лавина.

— А почему ты выбрала хафпайп из всех видов спорта? — спрашивает Кертис. — Почему не бег? Или что-то еще?

Он понимает, что я сейчас чувствую? Я думаю, что вполне может.

— Вероятно, из-за Человека-паука.

— Из-за кого?! — ошарашенно переспрашивает Кертис.

— В детстве нас с братом поражало то, как Человек-паук цепляется за стены. Мы пытались повторить трюки — раскладывали матрас на полу у стены и взбегали на нее. Старались, как могли. А потом я попробовала кататься в хафпайпе. Стены в нем высотой с двухэтажный дом, и создается впечатление, что мы к ним прилипаем, ну, то есть… Ты сам знаешь.

Кертис хохочет. Наверное, он считает меня странной.

— А ты? Почему хафпайп? — спрашиваю я.

Он становится задумчивым.

— Если ты катаешься в сноупарке, то максимально можешь сделать четыре или пять прыжков. Биг-эйр — один прыжок. А в хафпайпе ты раз десять прокатываешься от одного края желоба к другому, и все это меньше, чем за минуту. Нигде больше не получишь такой адреналин. Обычно голова у меня все время занята. Я думаю про миллион различных вещей, а когда я нахожусь в хафпайпе, в голове нет мыслей. Я концентрируюсь, сосредотачиваюсь, будто я использую Силу[43]. Это что-то совершенно нереальное. — Он замолкает. Улыбается. — Я больше ни с кем не мог бы вести этот разговор.

— И я тоже.

Он смотрит мне в глаза немного дольше, чем следовало бы. Я сияю.

Брент выходит из магазина, и Кертис сразу же поднимается на ноги. Он не разговаривает со мной так, когда рядом находится Брент. Я думаю, что просто из уважения одного мужчины к другому.

— Прощай, Люк, — говорю я очень тихо. — Да пребудет с тобой…

— Прекрати, — так же тихо произносит Кертис.

Иногда я думаю, что если бы в ту ночь на леднике я выбрала Кертиса, то к этому времени мы, вероятно, уже разругались бы в пух и прах и теперь даже не разговаривали бы друг с другом. Но отвергнув его, я в результате узнала его куда лучше, чем могла бы в противном случае. Так что в конце концов все к лучшему.

Хотя я все равно хочу его.

Мы садимся в вагончик фуникулера. Проклятье. Саския уже в нем вместе с Одеттой. Кертис кивает Одетте и направляется в дальний угол, не говоря ни слова своей сестре.

Но Брент идет прямо к ней.

— Почему ты такая сука?

«Нет, Брент. Не надо этого делать».

В вагончике воцаряется тишина. Я смотрю на них и ничего не могу поделать.

Брент поднимает руку, словно собирается схватить Саскию.

— Оставь Миллу в покое. Усекла?

Саския вопросительно приподнимает брови. Вид у нее такой, будто она едва сдерживает смех. Брент едва ли выглядит устращающе.

Кертис начинает проталкиваться к ним.

— Не могу поверить, что ты мне когда-то нравилась. Ты просто испорченный, неуверенный в себе ребенок, и все вокруг знают это.

С этими словами Брент опускает руку и возвращается ко мне. Я вздыхаю с облегчением. Это была очень неловкая ситуация. Брент ненавидит выяснять отношения и вообще любые разборки, поэтому я поражена, что он сделал это ради меня.

— Спасибо, — шепчу я. — Но я и сама могу за себя постоять.

В другой части вагончика с лица Саскии сошла ухмылка. Брент смог до нее достучаться? Я думаю, что да. В конце концов она все-таки живой человек, несмотря на всю ее браваду.