Древний Ливан - [52]

Однако на процветание пока рассчитывать не приходилось. Быстро сменявшие друг друга римские наместники не внушали доверия и в большинстве своем старались хозяйничать в провинции по возможности с выгодой для себя, например пресловутый Габиний[67]. «Его наместничество в Сирии не оставило в памяти людей ничего другого, да ничего другого он и не делал, кроме совместных с деспотами темных делишек, сговоров, ограблений, набегов и убийств»^{46}. Давали себя знать роенные осложнения, которые возникали сначала с арабами, а потом с парфянами. Между 40 и 38 гг. до н. э. парфянскому царю удалось временно овладеть почти всей провинцией (Сирии). Из финикийских городов ему оказал сопротивление только Тир. С парфянскими войнами связана внутренняя борьба за власть в Риме, которая большей частью разыгрывалась в провинции Сирия. Гражданская война между Цезарем и Помпеем еще не затронула Ливан. Цезарь лишь проехал по этой стране, подтвердив привилегии финикийских городов. Позднее, когда Финикия и Итурея все больше вовлекались в опасные раздоры между Антонием и Октавианом (41–30), Финикия неожиданно обрела нового владыку. Почти всю Итурею и приморские города Ливана, за исключением Тира и Сидона, Антоний подарил египетской царице Клеопатре. Чуть позже он изменил это распоряжение в пользу своего сына Птолемея, рожденного ему Клеопатрой. Сын получил Сирию, включая Финикию, а за матерью осталась только Итурея. Хотя римский сенат и не утвердил этого дара, тем не менее в Берите была отчеканена монета с изображением Клеопатры. До официального присоединения к Египту дело, правда, не дошло. После поражения Антония и Клеопатры при Акции и Александрии и их самоубийства в 31/30 г. до н. э. Октавиан восстановил старые порядки. С переходом власти к победителю, которому в 27 г. до н. э. был присвоен титул «Августа», для Ливана началась длительная эпоха мира. Во время войн Римской империи с Индией, Парфией, Сасанидами и Пальмирой Финикия неизменно оставалась в тылу. Только в 614 г. н. э., когда Сасанид Хоеров II, разрушая все на своем пути, вторгся в Сирию и Палестину, эпоха pax romana (римского мира) для Ливана окончилась.

Мирное развитие в римское время способствовало новому расцвету хозяйства Финикии, несмотря на конкуренцию со стороны других центров торговли и ремесел. В Риме и италийских гаванях крупные финикийские торговцы открывали свои конторы. В столице возник внушительный финикийский квартал, остатки которого еще и сегодня можно увидеть на Кампанской дороге (Via Саmраnа). Значительные финикийские поселения были в Неаполе и Мизенах, а наиболее крупные — в больших гаванях — Остии и Путеолах (ныне Пуццуоли в Неаполитанском заливе). Сохранилось распоряжение сената г. Тира от 174 г. н. э. о ежегодном предоставлении 10 тыс. денариев в качестве платы за аренду складских, торговых и других помещений в Путеолах. Если и Рим и Средняя Италия стали центром новой экономической экспансии Финикии, то сеть ее торговых факторий простиралась по всей империи. Не только купцы, но и ремесленники, а вместе с ними и представители «сферы услуг» искали возможность обогатиться в отдаленных краях Римской державы, как некогда в финикийских колониях.

С ростом экономической экспансии финикийских городов усиливалось и их культурное влияние. Оно достигло апогея в годы правления сирийско-ливанской династии (193–235). Септимий Север, первый император этой династии, был родом из древней финикийской колонии Лептис в Северной Африке, тогда как его жена Юлия Домна происходила из сирийской Эмесы (Хомс). Их семья имела связи с североливанской Аркой, где родился Александр Север, последний династ этой ветви. Южная Сирия и Ливан как родина императоров и чтимых ими богов, получивших в империи широкое распространение, притягивали к себе римлян-«туристов», особенно благодаря интересу к грандиозным культовым сооружениям.

Развалины огромных общественных зданий являются для нас сегодня ярким свидетельством расцвета Финикии под эгидой Рима. То, что в трудное эллинистическое время еще не смогло найти своего полного воплощения, теперь осуществилось: мрачная теснота древневосточных городов расступилась. Внешняя безопасность города не зависела больше только от его стен и башен. Безопасность обеспечивала выдвинутая далеко в восточные степи защитная полоса укрепленных дорог, сторожевых башен и кастелл римских рубежей (limes). От Палестины до Тигра охраняли они провинцию Сирия от вторжений парфян и арабов.

План раскопок в Тире

За городской чертой строили теперь окруженные садами виллы. Благодаря системе добротных дорог улучшилось сообщение. В первую очередь была расширена береговая тропа до магистрали, которая связала Палестину с Северной Сирией. Даже на самом опасном ее участке — Scala Tyriorum («ступенчатом пути тирийцев») — благодаря римским саперам открыли движение повозок и колесниц по пробитому в скалах проходу.

Небывалого подъема достиг Верит, находившийся до этого в тени своих соседей — Библа и Сидона; Марк Агриппа, победитель в битве при Акции, зять императора Августа, поселил здесь примерно в 15 г. до н. э. ветеранов пятого и седьмого легионов. Были куплены участки земли, необходимые городу, который с момента его разорения селёвкидским. претендентом на трон Диодотом Трифоном (140 г. до н. э;) еще лежал — в руинах. Вновь возводимый Верит был освобожден от поземельной и подушной. податей по статусу италийской колонии и стал называться в честь дочери Августа Colonia Julia Augustа Felix Berytus. Будучи военной гаванью, исходным пунктом кратчайшего пути через Ливан в Дамаск, самой природой предназначенным стать центром среди городов побережья, Верит в скором времени превратился в средоточие римского влияния в Финикии. Его руины, правда, скрыты сейчас под современным Бейрутом, но во время строительных работ здесь часто обнаруживают остатки этой «процветающей колонии Юлии Августы — Берита».