Древнегреческая застольная, шутливая и эротическая эпиграмма - [5]

Могила пьяницы Силениды (7, 456)

В поле Гиерон кормилицу похоронил, Силениду,

Чаша которой с вином вечно казалась мала,

Чтобы могила её, не гнушавшейся чистого выпить,

Располагалась вблизи кадки, где бродит вино.

Призыв к Зефиру (12, 171)

Ветер нежнейший, Зефир, возврати же, как отнял, красавца

Мне Эвагора, ведь он в дальний отправился путь.

Месяца меньше пусть длится разлука. Но сколь бесконечно

Кажется долгим тому время, кто страстно влюблён!

ДИОТИМ МИЛЕТСКИЙ

(I в. н.э.)

Обращение к старухе (5, 106)

Старая нянька, ворчишь почему при моём приближеньи?

В страшные муки зачем дважды ввергаешь меня?

Девушка та, что с тобой, всех прекраснее следом идущих.

Видишь: свой путь у меня. Тайно бросаю я взгляд,

Ею любуясь. Скажи, отчего недовольна, старуха,

Если на деву смотрю? — Вечную зрю красоту!

ЕВЕН АСКАЛОНСКИЙ

(V в. до н.э.)

Обращение к моли (9, 251)

Моль, ненавистница муз, пожираешь все книги, отродье,

Кормишься тем, что всегда мудрые мысли крадёшь.

Страшный урон нанося, темнокрылая моль, своим жертвам,

Мысли священные ты подстерегаешь зачем?

Ну так лети же отсюда подальше и муз сторонись же!

Хватит для книг и того, что натворила ты впрок!

ИРЕНИЙ РЕФЕРЕНДАРИЙ

(VI в. н.э.)

Повергнутая гордыня (5, 249)

Стрелы Киприды сразили тебя, о Родопа, гордячка,

И неприступный свой нрав ты потеряла навек!

Тянутся руки к объятьям, влечёшь меня, страстная, к ложу.

Я весь в оковах твоих, прежней свободы страшусь.

Так ведь сближаются души, людские тела единятся,

Вместе сливаясь затем в быстром потоке любви.

Неприступной (5, 251)

Губы едва не до самых румян растянулись на щёчках,

Глазок вращенье твоих словно мерцанье огня.

Так разливается смех, что трепещут прекрасные пряди.

Вижу: готовы обнять гордые руки меня.

Но, не смягчилась душа непреклонно-надменная девы!..

Ты неприступна, пока не отцветёт красота!

Совет Хрисилле (5, 253)

Голову клонишь зачем и глаза опускаешь, Хрисилла,

Словно решила рукой свой поясок развязать?

Общего что у Киприды с Стыдливостью? Если молчишь, мне

Знак дай кивком головы: с Пафией ты заодно.

КАЛЛИКТЕР или КИЛЛАКТЕР

(I в. н.э.)

Достоинство девушек (5, 45)

Вознагражденья добиться девушка может большого

Не за уменье любить, но по природе своей.

На лекаря-вора (11, 333)

Может лекарствами опухоль Родон «отнять», может лепру...

Впрочем, отнять может всё Родон и без лекарств!

КВИНТ МЕКИЙ

(I в. н.э.)

Стареющей гетере (5, 114)

Холодно раньше Филистион с милым дружком обращалась,

Если за ласки её денег платить не желал.

Стала добрее теперь. Никакого не вижу в том чуда

И не считаю, что нрав вдруг изменился её:

Ведь иногда и гадюка предерзкая мягкой бывает,

Но при укусе её смерть наступает всегда.

Опасная симпатия (5, 117)

Милый Корнелий меня согревает, тепла же боюсь я.

Стать в одночасие он может нетленным огнём.

Ревнивая Филенида (5, 130)

Что досаждает тебе, Филенида? Твои растрепались

Волосы вдруг отчего, слёзы застыли в глазах?

Может, увидеть пришлось, как любимый другую ласкает?

Правду скажи: знаю я средство от грусти такой.

Плачешь и всё же молчишь... Но к чему предо мной запираться:

Красноречивей глаза слов ведь бывают иных!

Угроза Пана (9, 249)

Пана, меня, на вершине холма поселили, чтоб мог я

Светло-зелёные там лозы в саду охранять.

Не позавидую, путник, тебе, коли ты пожелаешь

Гроздью пурпурной своё чрево насытить сполна.

Только рукой вороватой коснёшься её, как получишь

Палкой-крюкою удар по голове невзначай!

ЛЕОНИД АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ

(I в. н.э.)

Супруг-неудачник (11, 70)

Был молодым — на старухе женился Филин и девчонку

В жёны двенадцати лет взял стариком, но не знал

Счастья ни с той, ни с другой. Засевая бесплодную почву,

Был он бездетен. Теперь — нет ни жены, ни детей!

На горбоносого (11, 199)

Нет, крючконосый Сосиптол на рынке за рыбу не платит:

Море подносит ему много бесплатных даров.

Удочка, сеть не нужны, ведь крючком ему служит носище —

Им загребает он всё то, что плывёт по воде.

На носатого (11, 200)

Дом Зеногена когда загорелся, хозяин всё думал,

Как бы на землю попасть и от пожара спастись.

Брёвна связал — бесполезно. Но всё ж догадался: пристроив

В качестве лестницы, он, нос Антимаха, — удрал!

На плохого художника (11, 213)

Был Диодором портрет Менодота написан, но каждый

С этим портретом был схож, только лишь не Менодот.

ЛУКИЛЛИЙ

(I в. н.э.)

Приношение в храм (6, 166)

Из сорока плывших в море один Дионисий лишь спасся,

Изображение в храм грыжи своей принеся.

Выше бёдер её подвязав, с корабля тогда прыгнул.

Грыжа и та — что за спор — счастье приносит порой!

Крашеная старуха (11, 69)

Выкрасив волосы, древняя Темистоноя, старуха,

Сделалась не молодой — Реей предстала она.

Неудачливый атлет (11, 84)

Падал я первым, быстрее соперников всех, соревнуясь,

И в состязании был — самый последний бегун.

В цель не забрасывал копья, а ноги мои не имели

Сил никаких — их поднять, чтобы прыжок совершить.

Дротик незрячий иной мог забросить гораздо успешней,

Был в пятибории я пять раз победы лишён.

На верзилу (11, 87)

Чуть ли не в саженей пять жилище тянется к небу,

В нём высоченный живёт — сколько уж лет! — Тимомах.

Если захочет подняться, с рассвета рабы его дружно

Сверлят большую дыру в крыше: пять футов на пять!

На худого (11, 92)

Дух испустил Гай, худоба, вчера, ничего не оставив