Древнегреческая застольная, шутливая и эротическая эпиграмма - [11]

Помню Аида судьбу, Фаэтона... Жестокий, хочу я,

Чтобы критянин-судья вынес тебе приговор!

Яблоки и страсть (5, 290)

Милая девушка тайно, боясь материнского взгляда

Зоркого, мне принесла яблока розовых два.

С ними украдкой был передан мне, оказалось — о чудо! —

Некий волшебный огонь неугасимой любви.

Бедный, я всё пламенею. Но что за несчастье со мною:

Вместо грудей я в руках яблоки эти держу!..

Предостережение (5, 291)

Милая девушка! Счёл бы за высшую радость увидеть,

Как предо мною слегка грудь обнажаешь свою.

Если же тем ограничишься, несправедливою будешь,

Страсть распалив, — коль не дашь пылкий огонь погасить.

Телефа ранив, Ахилл его вылечил. Милая, знай же:

Раны страшней нанести враг не отважится мне!

Поражение Афродиты (5, 301)

Если и Мероэ дальше уйдёшь, всё равно мне беспечный

Эрос даст крылья — на них в землю ту я полечу;

Дальше уйдёшь той страны, где восходит прекрасная Эос, —

Тысячи стадий бежать буду я вслед за тобой!

Девушка, будь благосклонна, гостинец морской не отвергни —

Это владычица вод, Пафия, дарит тебе:

Грацией ты победила волшебной её, усомнилась

Пафия, видев тебя, в силе своей красоты.

Приношение Анаксагора (6, 71)

Из-за тебя! — от венка много сотен оборванных листьев,

В пьяном разбиты бреду чаши, — всё из-за тебя! —

Кудри, натёртые миррой, стрелой уязвлённого страсти

Анаксагора — лежат эти трофеи в пыли.

В этом виновна Лаида во всём. О несчастный! С юнцами

Много ночей простоял возле дверей он твоих,

Но ты молчала — не слышал приятных твоих обещаний,

Дерзких речей, что могли б радость надежды вселить.

Горе!.. Оставил, ослабленный, эти приметы пирушки

И неприступность твою он проклинает теперь.

ПОСИДИПП

(IV-III вв. до н.э.)

Приготовление к пиру (5, 183)

Пьющих нас четверо, каждый с собою привёл по подружке —

Вряд ли хиосского нам хватит на всех восьмерых!

Мальчик, беги и скажи для начала Аристию, чтобы

Тот половину налил — верные кружечки две...

Даже, мне кажется, больше придётся взять кружек. Беги же!

Вместе в одиннадцать вновь мы соберёмся часов.

РИАН

(III в. до н.э.)

Зад Менекрата (12, 38)

Сладкий елей на тебя, зад, пролили Хариты и Оры!

Видя тебя, ни один спать не способен старик.

Кто тот счастливец, скажи, тот мальчишка, кого ты украсил?

Зад мне ответил тогда: «Имя — Менекрат ему».

Забавы юношей (12, 93)

Сбившись с пути, на кого вы, мальчишки, глаза устремили?

Могут в ловушку попасть взгляды, несущие пыл.

Вот Теодор завлекает юнца, его тело — свидетель

Лучшей для жизни поры и непорочно ещё!

Вот дорогого Филорекса уд... хоть и мал он, однако

Пышно когда расцветёт, даром Харит нарекут.

Если Лептина увидишь — ни с кем не захочется больше.

И не отступит юнец, крепким как сталь... увлечён, —

Вмиг за желанным умчится, глазами сверкая, безумный,

Страстью объятый, горя неумолимым огнём!

Юной я поросли счастья желаю, прекрасной. Забавы

Пусть не прервутся, когда старость седая придёт!

РУФИН

(I в. н.э.)

Философия любви (5, 12)

Тело омывши, Продика, наденем венки и пригубим

Чистое наше вино, полные кубки подняв!

Коротки радости жизни, и всё, что от них нам осталось,

Старость отнимет, за ней следом пожалует смерть...

Поцелуй Европы (5, 14)

Если Европа к губам моим только приблизится или

Уст лишь коснётся слегка — сладок её поцелуй...

Если губами не только коснётся, а страстно прижмётся, —

Душу мою из глубин самых исторгнет она!

Предпочтение рабыне (5, 18)

Лучше с рабыней-служанкой сойтись, чем с её госпожою:

Знатную надо ловить — радость какая нам в том?

Гордость в осанке видна, аромат испускает их кожа,

Но разве могут они сделать счастливыми нас!

Нежны рабыни, их тело приятно, готово их ложе —

Сладости можно вкусить, не потеряв головы.

Пирр, сын Ахилла, — пример: Андромаху, служанку, любивший,

Он супругу свою, Гермиону презрел!

Измена принципам (5, 19)

Юношелюбом был, стану теперь женолюбом — придётся

Возле трещоток, зеркал время теперь коротать.

Кожу мальчишек, подарок природы, увы! променял я

На многослойность белил и на сиянье румян.

На Эриманфе лесистом пускай же резвятся дельфины,

А быстроногий олень в волнах пасётся седых!

Любовное рабство (5, 22)

Сладкий Эрот, Боопида, твоим меня сделал слугою.

Стал подъярёмным быком бурных любовных страстей

Без принужденья, по воле своей принял полное рабство:

Я не имею пока в горькой свободе нужды.

Тихая старость придёт, голова сединой убелится...

Лишь бы не сглазил никто эти надежды мои!

Приход старости (5, 27)

Делась куда красота твоя, чары и нежность, Мелисса?

Милое личико где, прежде знакомое всем?

Вид где надменный, изящная шея высокая, брови,

Ноги в браслетах златых, гордая поступь твоя?

Волосы редки теперь, стали жёсткими, ноги — сухими.

Вот он, распутниц удел, любящих в роскоши жить!

Розы и шипы (5, 28)

«Здравствуй», — теперь говоришь. Как с лица красота вся исчезла,

Прежде с которой едва мрамор сравнится бы смог?

Вижу, что льнёшь ты ко мне! — Когда кудрей не стало, что раньше

Вились так пышно вокруг шеи высокой твоей?

Не приближайся теперь ты ко мне, на пути не встречайся!

Нет! Мне не надо шипов вместо прекраснейших роз.

Выбор судьи (5, 35)

Голые три предо мною, судьёй, распластались подружки,

Чтобы узнать, чей же зад более нравится мне!

Как от улыбок, один был весь в ямочках круглых и нежных,