Древнегреческая застольная, шутливая и эротическая эпиграмма - [10]

Только свою лишь жену, Харидем, целовать постоянно

Разве кто может, притом с пылом любовным, скажи?

К новым стремятся всегда похожденьям и к новым забавам,

Падки до женщин чужих. Это — в природе мужей.

Состязание тощих (11, 110)

Трое худых состязанье решили устроить недавно:

Кто превзойдёт худобой, им захотелось узнать.

Гермон, скелет, своим удивил величайшим искусством:

С ниткой в руке он пролез через отверстье иглы.

Вышел из щели Демас тогда следом, — вступив в паутину,

Вместе повис с пауком, в сети его попадя.

Крикнул тогда Сосипатр: «Победа за мною! А проигрыш —

Если б кто видел меня: дух лишь остался один!»

В гости к Деметрию (11, 330)

Звал к обеду, Деметрий, вчера, а пришёл я сегодня.

Ты не сердись на меня: лестница так высока! —

Долго по ней поднимался. Быть может, и даже сегодня

Доверху б я не дошёл — хвост мне ослиный помог.

Неба касаешься ты. Когда Зевс Ганимеда похитил,

Мальчика, кажется мне, к этой вершине вознёс!

Трудно отсюда низринуть в Аид тебя будет. Хитёр ты!..

Средство, должно быть, нашёл, как обессмертить себя!

На коротышку (11, 407)

Крошка Менестрат однажды весною на солнышке грелся

И муравьём он едва не был затащен в нору.

Муха, однако, схватила его и помчала с собою.

Так Ганимеда понёс некогда к Зевсу орёл.

Выпав на счастье из лапок мушиных, на землю сорвался

И в паутине повис он на ресницах своих.

НОССИДА

(IV-III вв. до н.э.)

Дар Афродите (6, 275)

Приняла дар Афродита, — вот радость какая! — Самита

Ей посвятила когда сеточку, сняв с головы

Чудо-изделье! И сладкий нектар источает. Богиня

Им умащает сама нежный Адониса стан.

ПАВЕЛ СИЛЕНЦИАРИЙ

(VI в. н.э.)

Глаза-виновники (5, 226)

Долго ль, глаза мои, будете черпать нектар у Эротов,

Пить, не боясь, красоту, чистую, — и допьяна?

Дальше возможного я пробегу и у тихого моря

Влагу Киприде пролью, милостивой, не вина!

Если и там не отвяжется слепень назойливой страсти,

Слёзы холодные пусть вас увлажнят! Навсегда

Вы заслужили достойную кару: ведь ваша провинность,

Что я, несчастный, огонь страшный в себе сохранил.

Оковы Дориды (5, 230)

Из золотистых Дорида кудрей волос вырвала, руки

Им обвязала мои, в битве любовной поймав.

Стал я смеяться: казалось, что путы плутовки Дориды

Сами порвутся собой — шутка! Однако моих

Сил от оков не хватило избавиться. Криком кричал я,

Словно стянули меня медные узы! Теперь

На волоске я вишу, потерявший надежду, несчастный,

По мановенью руки за госпожою тащусь.

Победа Эрота (5, 234)

Твёрдым характером, я, обладая, в юные годы

Пафии страстной закон сладкий отвергнуть умел.

Не достигали тогда меня стрелы Эрота, теперь же

Пред Афродитой склонил голову, ставши седым.

Смейся: сдаюсь! Ведь победы такой над Палладою мудрой

Не принесли бы тебе яблоки и Гесперид.

Виды поцелуев (5, 244)

Звучно целует меня Галатея, Дорида — кусает,

Нежен Демо поцелуй. Чей же волнует сильней?

О поцелуях на слух мы не будем судить. — А вкушая

Дикий Дориды укус, я не противлюсь ему!

Сердце моё, ты ошиблось: Демо когда нежно целует,

Сладкий я чувствую мёд губ её влажных сполна.

Выбрал я их: от природы прекрасны. Пусть в радость придутся

Губы других — никогда я не расстанусь с Демо!

Любовная ссора (5, 248)

Ты осмелела, душа! О предерзкая, тащишь так сильно

Светлые кудри её, не ослабляя ладонь.

Ты осмелела? И жалостный голос, волос беспорядок,

Шеи изящный изгиб дерзость твою не смягчит?

«Тщетно теперь тебе всплёскивать перед собою руками:

Больше твоя ведь рука не прикоснётся к груди!»

Кары такой, я прошу, госпожа, назначать мне не надо.

С радостью большей приму я в наказание меч!

Бесполезная клятва (5, 254)

Клятву, прекрасная девушка, дал я: тебя сторониться,

Целых четырнадцать дней — горе! — не видеть тебя.

Но удержаться не смог, несчастный! Днём завтрашним столько

Света увижу, поверь, сколько не видел за год.

А у богов я прошу одного: чтобы в книге возмездья

Не записали они клятву, которую дал.

Душу мою очаруй красотою своею! Прошу я,

Бич пусть минует меня твой, госпожа, и богов!

Просьба к возлюбленной (5, 264)

Злишься, что стал я седым, что слезиться глаза начинают, —

То наложилась печать наших любовных услад,

Наших обманчивых чувств, приносящих волненье пустое,

Это следы на лице долгих бессонных ночей.

Тело морщинами ранними стало уже покрываться,

Дряблая кожа теперь виснет на шее моей.

Чем разгорается пламя сильнее любовное, тело

Старит тем больше моё бремя гнетущих забот.

Дай мне вкусить наслажденье, меня пожалей ты, и тут же

Кожа разгладится вновь, волосы станут черны!

Трепетные надежды (5, 270)

Розы в венке не нужны, ни к чему тебе пышность наряда

И в драгоценных камнях сеточка на голове.

Краше мужчины ты, и златотканная лента бессильна

Трепет волнистых волос неукротимых унять.

Ярко прекрасный индийский горит гиацинт, и он всё же

Меркнет в сияньи твоих страсти исполненных глаз.

Влажные губы твои, соразмерность грудей медоносных —

С поясом Пафии лишь могут сравнится они.

Чары так губят меня, но томною тешусь надеждой,

Вдруг промелькнувшей в глазах недостижимых твоих.

Преступление Эрота (5, 274)

В недрах души моей, страстной, изнеженной, образ прекрасный

Некогда запечатлел хитрый и наглый Эрот.

Но из себя он исторгнул его неожиданно — прочно

В сердце, однако, моём облик его сохранён.