Драмы. Стихотворения - [37]

_____

Канун троицы. Лес. В глубине, на расчищенном месте, видна избушка с оленьими рогами над дверью. Пер Гюнт, ползая по земле, собирает дикий лук.

Пер Гюнт

Ну, чем не занятье? А что же потом?

Все пути перебрав, мы вернейшим пойдем!

Прежде я Цезарем был на чужбине —

Навуходоносором сделался ныне.

Библейским путем я пройти исхитрился,

Вернувшись под старость к груди материнской.

«Ты вышел из праха» — в Писанье стояло,

Что значило: брюхо набей до отвала.

Набить разве луком? Да что с него толку?

Я лучше расставлю силки втихомолку,

В лесном ручейке зачерпну водицы,

И хищных зверей могу не страшиться.

А коль помирать бы время пришло,

Залезу под дерево или в дупло,

Укроюсь листвой, медведю подобно,

И вырежу сам на коре подробно:

«Лежит здесь Пер Гюнт. Нет парня славней,

Он был в этом мире царем зверей».

Царем?

(Усмехаясь.)

Пошутить ты не прочь, как встарь.

Да ты же ведь луковица, а не царь.

Очищу тебя и взгляну, что внутри.

Уж ты, дорогой мой Пер, не ори.

(Берет луковицу и начинает снимать с нее оболочки.)

Итак, перед нами верхний слой:

Потерпевший крушенье в воде под скалой.

А вот пассажир на судне плывет —

Еще Пером Гюнтом слегка отдает.

Еще один слой, в нем вовсе нет сока —

Пер в поисках злата бьется жестоко.

А этот хоть груб, но сам еле жив:

Охотник идет на Гудсонов залив,

Дальше как будто корона… Прочь!

Об этом мне вспоминать невмочь.

Вот археолог, тонкий, но прочный,

А вот и пророк, мясистый и сочный,

Так от него разит враньем,

Что у честных людей катят слезы ручьем.

А дальше — совсем легкая кожица,

Как жизнь того, чье богатство множится,

И вялая, в пятнах темного цвета, —

Бог знает, негры иль пасторы это.

(Срывая несколько слоев сразу.)

Да здесь их без счета, — но кончить пора:

Когда ж наконец доберусь до нутра?

(Разламывая луковицу.)

Черт подери! Внутри ни кусочка.

Что же осталось? Одна оболочка.

Природа весьма остроумна.

(Бросая остатки луковицы.)

Разом

Всего не осмыслит бедный наш разум!

Но, раз я ни с чем, то, по крайней мере,

Мне не страшны никакие потери.

(Почесывая в затылке.)

Странное дело! Как говорится,

Волка сытей бывает лисица,

Но чуть уподобиться ей решился,

Как в ту же минуту всего лишился.

(Подойдя тем временем к избушке, вдруг с удивлением ее замечает.)

Дом? В лесу?

(Протирая глаза.)

И мне этот дом

Был, пожалуй, прежде знаком.

Над входом оленьи рога… а повыше

Сидит ундина на краешке крыши.

Враки. Нету ундины… Засовы,

Чтоб не страшны были чертовы ковы.

Сольвейг

(поет в избушке)

Ныне троицы ждем в тишине.

Где ты, друг мой далекий?

Придешь ли ко мне?

Идешь ты устало

По кручам опять, —

Я, как обещала,

Тебя буду ждать.

Пер Гюнт

(встает притихший и смертельно бледный)

Один все запомнил — другой все забыл,

Один все развеял — другой все хранил.

Те годы, что прожил, назад не придут.

Как страшно! А царство мое было тут.

(Убегает в лес.)

_____

Ночь. Сосновый лес. Он почти весь выгорел. Кругом обгорелые пни. Висит белый туман. Вбегает Пер Гюнт.

Пер Гюнт

Пепел, тучи, клубы пыли —

Матерьял для новых стен.

В замурованной могиле

Незаметны гниль и тлен.

На мечтаньях, вздорных с виду,

Воздвигают пирамиду

И пути к ее подножью

Утрамбовывают ложью.

Вымыслы и покаянья

Образуют щит у зданья —

Кто там надпись не заметит:

«Petrus Gyntus Caesar fecit!»[15]

(Прислушиваясь.)

Что за хор я слышу детский?

Плач как пение точь-в-точь.

И клубки пошли вертеться…

(Отшвыривая их ногой,)

Прочь! С моей дороги прочь!

Клубки

О, если б были

Мы твои мысли,

Дал бы нам крылья —

Знали б нас выси.

Пер Гюнт

(обходя их)

Одному дать жизнь я смог,

Но и этот хромоног.

Клубки

Люди бы с нами

Двинулись в дали,

Зря под ногами

Мы б не мешали.

Пер Гюнт

(спотыкаясь)

Дрянь! Нарочно, может быть,

Ты решил отца свалить?

(Бежит.)

Пожухнувшие листья

(носясь по ветру)

Ты нас не бросил

Смелым призывом,

Точит нас осень

Мраком тоскливым.

Черви слепые

Кормятся нами,

Не осенили

Мы ветви с плодами.

Пер Гюнт

Но позволило рожденье

Вам пойти на удобренье.

Шелест в воздухе

Мы песни, — ты нас

Не пел во все горло,

Но тысячи раз

Глушил нас упорно.

В душе твоей права

Мы ждем на свободу.

Ты не дал нам ходу.

В тебе есть отрава.

Пер Гюнт

В вас самих есть яд на дне, —

Не до песен было мне.

(Бежит быстрей.)

Капли росы

(капая с веток)

Кабы нас лили

Слезами сначала,

Мы б растопили

Льдистое жало.

Жало вонзилось,

Рана закрылась,

Нам изменила

Целебная сила.

Пер Гюнт

Слез я в Рондах лил немало,

Только легче мне не стало.

Сломанные соломинки

Твои начинанья,

Мы тщетными были!

Нас колебанья

Твои погубили!

Все мы в день Судный

Встанем, губя,

Пер безрассудный,

Против тебя!

Пер Гюнт

Где повинны люди были

В том, чего не сотворили?

(Торопится дальше.)

Голос Осе

(издалека)

Заснул неужели?

Худой ты возница!

А снег все тяжеле

На землю ложится.

Не вижу я света,

И где же чертоги?

Не черти ли это

Сбивают с дороги?

Пер Гюнт

Надо выбраться из сети!

Коль за черта ты в ответе,

Вниз покатишься невольно, —

Мне ж своих грехов довольно.

(Убегает.)

_____

Другое место в лесу.

Пер Гюнт

(поет)

Могильщик, могильщик! Да где вы, собаки?

Слышу я звон погребальный во мраке.

Я траур надел. Своих мертвецов, —

А тут их полно, — хоронить я готов.

Сбоку, держа плавильный ковш и ящик с инструментами, выходит пуговичный мастер.

Пуговичный мастер

Здорово, старик!

Пер Гюнт

И ты будь здоров!

Пуговичный мастер

Куда это ты пуститься готов?