Драмы. Стихотворения - [222]

Короткая пауза. Затем справа из лесу показываются закутанная в шубу фру Боркман и горничная с зажженным фонарем в руке.

Горничная(освещая фонарем снег). Вот, вот, барыня. Следы ведут сюда…

Фру Боркман(озираясь вокруг). Да вон они! Сидят на скамейке. (Кричит.) Элла!

Элла Рентхейм(встает). И ты за нами следом?

Фру Боркман(сурово). Пришлось.

Элла Рентхейм(указывая на Боркмана). Вот он лежит, Гунхильд!

Фру Боркман. Спит?

Элла Рентхейм(кивает головой). Глубоким, долгим сном.

Фру Боркман (с внезапным порывом). Элла! (Овладевая собой, глухим голосом.) Это он… сам?

Элла Рентхейм. Нет.

Фру Боркман(вздохнув свободнее). Так не от своей руки?

Элла Рентхейм. Нет. Ледяная, железная рука сдавила ему сердце.

Фру Боркман(горничной). Бегите за помощью. Созовите людей из дому.

Горничная. Сейчас, сейчас. (Тихо.) Ах ты, боже мой! (Уходит через лес направо.)

Фру Боркман(стоя позади скамейки). Так, значит, ночной воздух убил его…

Элла Рентхейм. Должно быть.

Фру Боркман. Такого сильного человека!

Элла Рентхейм(становясь перед скамейкой). Ты не взглянешь на него, Гунхильд?

Фру Боркман(делая отстраняющий жест). Нет, нет, нет! (Понижая голос.) Он был сыном рудокопа, директором банка и не мог вынести свежего воздуха.

Элла Рентхейм. Скорее, его убил холод.

Фру Боркман(отрицательно качая головой). Хо

лод, говоришь ты? Холод убил его давным-давно.

Элла Рентхейм(кивая). А нас с тобой превратил в тени.

Фру Боркман. Ты права.

Элла Рентхейм(с болезненной улыбкой). Мертвец и две тени — вот что сделал холод.

Фру Боркман. Холод сердца… И теперь мы, пожалуй, можем протянуть друг другу руки, Элла.

Элла Рентхейм. Я думаю, теперь можем.

Фру Боркман(стоя за спинкой скамейки). Мы, сестры-близнецы, — над трупом того, кого обе любили…

Элла Рентхейм(перед скамейкой). Мы, две тени, — над мертвецом.

Протягивают друг другу руки.

СТИХОТВОРЕНИЯ

^{56}

Рудокоп Перевод Вс. Рождественского

С громом рушься, твердый свод!

Крепко тяжкий молот бьет.

Я скалу дроблю упорно,

Слыша гул породы горной.

В недрах гор поет руда

И зовет меня туда,

Где алмазы и бериллы,

Где златые блещут жилы.

Там, во глубине земной,

Мир и вечности покой.

Пролагай же путь единый

В сердце тайны, в мрак глубинный!

Мальчиком смотреть любил

Я на стройный хор светил,

По лугам бродил весною

С детски ясною душою.

Но забыта мной весна

В шахте, что, как ночь, темна,

Где не слышен гул природы,

Где на душу давят своды.

В первый раз, мечту тая,

Под землею, думал я,

Знают духи гор, конечно,

Тайну этой жизни вечной.

Но такого духа нет,

Чтобы мог мне дать ответ.

Луч не вышел ни единый

Осветить земли глубины.

Я ошибся? Нет пути,

Чтобы к ясности вести?

Вверх гляжу — мрачнее ночи

Свет дневной слепит мне очи.

Нет, я дальше вглубь уйду,

Мир и вечность там найду.

Молот, путь тебе единый —

В сердце тайны, в мрак глубинный!

Все сильнее, молот, бей

До моих последних дней!

Ведь заря вовек не встанет,

И надежды луч обманет.

1850

Лебедь Перевод Т. Сильман

Мой лебедь белый,

Безмолвный, безгласный,

Где голос твой страстный,

Порыв твой смелый?

Ты эльфа невинный

Сон охраняешь,

Скользишь над стремниной

И вдаль уплываешь.

Но в день, когда жгучий

Обман мне раскрылся,

В тот день нам явился

Твой голос могучий.

И страстно звучанье

Неслось над стремниною —

То песнь умиранья

Ты пел лебединую.

1850

Музыканты Перевод Вс. Рождественского

Все мысли мои к ней летели

В прозрачную летнюю ночь,

И шел я сквозь заросли к речке,

Не зная, чем сердцу помочь.

«Владеющий чарами песен

Душою владеет любой.

В высокие церкви и залы

Пойдет она вслед за тобой!»

Так пел Водяной, и, внимая,

Сам душу сгубил я свою.

Постиг я искусство, но брат мой

Взял в жены невесту мою.

В высокие церкви и залы

Теперь меня водит беда…

А чары и шум водопада

Со мною отныне всегда.

1851

Гага Перевод Т. Гнедич

В Норвегии птица гага живет,

У серого фьорда гнезда вьет,

Тончайшим пухом из груди своей

Она выстилает гнездо для детей.

По местный рыбак и хитер и смышлен,

Умеет гнезда обкрадывать он.

Рыбак бессердечен, но птица нежна:

Опять выстилает гнездо она.

И снова он грабит ее — и вновь

Готовит гнездо слепая любовь.

Но грабит он в третий, в последний раз —

И, крылья расправив, в полночный час

Летит с окровавленной грудью она

На юг, на юг! где сияет весна.

1851

Пролог к первому представлению «Ивановой ночи» (2 января 1853 г.) Перевод В. Адмони и Т. Сильман

^{57}

Слово нам летит вослед

В дальних жизненных скитаньях,

Голубой вплетая цвет

В наш венок воспоминаний.

И оно звучит порой В нашей скорби и в томленье,

Нам даруя исцеленье;

Это слово — край родной.

Осень темная пришла,

Ласточка на юг стремится;

Все же ждет она тепла,

Чтоб на север возвратиться.

То гнездо, где пела мать,

Не забыть ей, улетая;

Будет вечно тосковать

О своем родимом крае.

Так и ты в чужом краю

Мчишься за море мечтами —

Видишь родину свою

За безбрежными волнами.

Право, виноградный сок

Южных лоз, кроваво-черных,

Ты бы отдал за глоток

Из ее потоков горных.

Зимним вечером сидишь

В тихой келье одинокой,

В пламя алое глядишь,

Призадумавшись глубоко;

Словно нити теребя

Дорогих воспоминаний,

Видишь мальчиком себя

У огня в каморке няни.

Сказки милых детских лет,

Звуки старых песнопений, —

То, что в суете сует

Было предано забвенью, —

Слышишь? Вновь минувших дней

Просыпаются преданья,

И текут воспоминанья