Драма девяносто третьего года. Часть первая - [56]

Наконец полк прибыл.

Господин де Буйе бросился навстречу ему.

— Король задержан патриотами! — воскликнул он. — Солдаты! Его надо вырвать из их рук, и я рассчитываю на вас!

В ответ на эту краткую речь раздался крик «Да здравствует король!». Господин де Буйе раздал солдатам три или четыре сотни луидоров, которые были при нем, и полк галопом помчался в Варенн.

На этот полк можно было положиться. Он проделал вскачь восемь льё в светлое время суток, среди враждебного и вооруженного населения.

По дороге солдаты встречают гусара, возвращающегося из Варенна.

— Где король? — спрашивает его г-н де Буйе.

— Он уехал.

— Уехал?!

— Его увезли.

— Куда?

— В Париж.

— Вперед!

И весь полк проносится мимо гусара, словно смерч.

Напомним читателю о г-не Делоне, которого впустили к королю и который застал его в таком подавленном состоянии; г-н Делон, как и обещал ему г-н де Сижемон, командир национальной гвардии, смог без всяких помех вернуться к своему отряду.

В тот самый момент, когда маркиз де Буйе приближался к Варенну, г-н Делон предпринял последнюю попытку освободить Людовику XVI; он поручил находившемуся под его командованием бригадиру проникнуть в город и доставить гусарам, сохранившим верность королю, приказ предпринять атаку изнутри, в то время как сам он атакует город снаружи.

Приказ был адресован г-ну Буде; однако бригадир не сумел добраться до него и, следовательно, приказ не был исполнен.

Башенные часы бьют восемь часов; именно в этот момент король и королевская семья выезжают из Варенна, сопровождаемые огромным конвоем, а граф Луи де Буйе, старший из сыновей маркиза, присоединяется к г-ну Делону.

Нельзя терять ни минуты, нужно поставить на карту все. Гусары переправляются через реку вброд и, полагая, что все препятствия остались позади, пускают лошадей вскачь, но через сто шагов натыкаются на глубокий и непреодолимый канал!

Они вынуждены остановиться; более того, они вынуждены вернуться тем же путем и двинуться навстречу маркизу де Буйе.

Вдали слышится ружейная пальба; гусары скачут туда, откуда доносятся выстрелы: это маркиз де Буйе во главе отряда, вышедшего из Музе, ведет в лесу перестрелку с национальной гвардией.

Патриоты, видя подошедшее подкрепление, отступают.

— В Варенн, в Варенн! — кричит г-н де Буйе, обращаясь к прибывшим гусарам.

— Король выехал оттуда час тому назад, — отвечают они.

И в самом деле, их тщетная и отчаянная попытка освободить короля заняла целый час.

— Все равно двинемся через Варенн, ведь другого пути нет, и любой ценой догоним короля.

Они присоединяются к Королевскому Немецкому полку, которым командует г-н д’Оффелиз, и маркиз де Буйе дает приказ направиться в Варенн.

— Но ведь Варенн перегорожен баррикадами, — заявляет г-н Делон, — а мост разрушен в нескольких местах.

— Но ведь наши лошади изнурены, — заявляют драгуны, — и мы поддерживаем их только коленями и уздой.

— Тогда спешимся, — говорит г-н де Буйе, — и пешими преодолеем баррикады.

Драгуны распалены до предела; они спешиваются. Но в эту минуту становится известно, что наперерез им, вооруженные пушкой, идут солдаты верденского гарнизона.

Это стало последним ударом; рыдая от ярости, маркиз де Буйе вкладывает саблю в ножны. Он надеялся вписать в книгу истории: «Маркиз де Буйе освободил короля», однако рука судьбы вписала туда совсем иное: «Маркиз де Буйе не смог спасти короля».

И все это не считая тех обвинений в глупости и подозрений в предательстве, какие всегда тянутся в кровавой грязи провалившихся заговоров!

Оставалось бежать или попасть в руки врага. Врагом была Франция.

Такова страшная логика гражданских войн.

«Мы вклинивались с нашим небольшим отрядом в ополчившуюся против нас Францию», — говорит Луи де Буйе в своем описании этих событий.

Маркиз возвратил свой полк в Стене, а затем покинул город, поскольку мэрия приняла решение арестовать его.

Приказ об аресте успел дойти до границы, через которую г-ну де Буйе пришлось прорываться с саблей в руке.

Вместе с маркизом де Буйе последняя, конечная надежда короля покинула Францию.

Все это происходило утром 22 июня.

В девять часов вечера 22 июня в Национальном собрании раздался громкий шум, напоминавший раскаты грома.

Шум этот производило соединение, а точнее, столкновение двух слов: «Он арестован».

До тех пор все было лишь грозой; эти два слова стали ударом молнии.

Если король арестован, то что с ним теперь делать?

А прежде всего, что теперь делать с королевой, которая, по словам Фрерона, «пила кровь, как Медичи, и бесчестила себя, как Мессалина»?

Какой цивильный лист можно предоставлять этому человеку, который, бежав, обеспечил каждому гражданину — это заявил народу, чтобы вырваться из его рук, Лафайет — ежегодную ренту в двадцать су?

В самом деле, население Франции составляло двадцать пять миллионов человек, а король получал по цивильному листу ровно двадцать пять миллионов ливров.

Первое побуждение Национального собрания определенно заключалось в желании спасти королевскую власть; в нее еще верили: еще накануне Робеспьер спросил у Бриссо, когда тот сообщил ему, что собирается сотрудничать в новой газете «Республиканец»:

— А что такое республика?