Дракон в Китае и Японии - [78]

Сильное влияние индийских и китайских идей относительно этого предмета на японское сознание проявляется также в том, как эти концепции прилагались к древним синтоистским божествам. В Главе V приводятся некоторые примеры, обнаруженные в работых XIII и XVIII вв. В первом восьмиглавый змей по имени Ямато-но ороти, убитый Сусаноо, а также несчастный маленький император Антоку, утопленный во время сражения при Дан-но ура (1185), чей дух считается синтоистским божеством Суйтэнгу, идентифицируются с женским божеством Ицукусима, дочерью Царя-Дракона Сагара! А драгоценный меч Кусанаги, обнаруженный в хвосте восьмиглавого змея, принадлежал дворцу этого Царя-Дракона, либо, по другой легенде, тщательно охранялся Царем-Драконом и был принесен обратно в храм Ацута, откуда он был украден. Божество Грома, по одной из легенд пойманный Сукару, назывался Царем-Драконом автором Гэмпэй сэйсуйки (XIII в.), что было вполне правдоподобно, так как в версии Нихонги говорится об огромном змее. Далее, несколько старых синтоистских храмов, где, вероятно, с древних времен поклонялись богам в форме змей, или драконов, в позднейшее время, в XVIII в., считались связанными с китайскими, или индийскими драконами, и даже древние духи деревьев в облике змей назывались драконами и, как считалось, могли вызывать бурю.

Драконий фонарь, о котором идет речь в шестой главе, не упоминается в работах, написанных до XIV в. Он всегда поднимался из моря и в большинстве случаев являлся знаком охранения и поклонения буддийскому храму морского божества в виде дракона, либо, в некоторых случаях, ― синтоистскому святилищу. Китайский «лазурный дракон» часто упоминается в этих сказаниях, и иногда он сам несет этот фонарь, который почти всегда опускается на какую-нибудь старую сосну, стоящую у храма, и висит на его ветвях. Эти «сосны драконьих фонарей» напоминают нам о старых китайских деревьях, производящих блуждающие огоньки.

Драконьи яйца, красивые камни, подбираемые в горах, из которых постоянно сочится вода, и которые по этой причине часто использовались, как чернильные камни, являлись на самом деле опасными сокровищами. Дело в том, что рано или поздно они лопались, из них выползала маленькая змейка, которая через несколько минут увеличивалась в размерах и наконец поднималась в небо в виде дракона, пробиваясь сквозь крышу и вызывая ужасную бурю. Книга I, Гл. III, § 16, в связи с Книгой II, Гл. VII, показывает, что это — китайские концепции, привнесенные в Японию, где они превалировали с XVI по XIX в.

Очень популярной была также идея смерче и водяных смерчей, вызываемых поднимающимися драконами, с помощью ветра прокладывающих себе дорогу в небеса. Мы находим ее как в Китае, так и в Японии, причем в последней — особенно популярной с XVII в. и по сегодняшний день. Японское название «тацу-маки» возможно, указывает, что оно не было заимствовано из Китая; однако, с другой стороны, тот факт, что мы не находим упоминаний о ней в работах до XVII в., побуждает меня думать, что общая склонность этих позднейших веков к китайским концепциям, которую мы наблюдаем также в методах вызывания дождя, могла быть вызвана также и распространенностью этой идеи.

Наконец, в девятой главе приводятся географические названия, как свидетельство того, что исходно японскому дракону поклонялись в основном в Центральной Японии, а популярность китайского и индийского драконов распространялась по всей Империи. Большое количество названий буддийских храмов и монашеских имен, связанных с индийскими драконами, показывает ту важную роль, которую Наги играли в японском буддизме.

Здесь я заканчиваю этот трактат о драконе на Дальнем Востоке с надеждой, что он смог пролить свет на сложную природу индийских, китайских и японских божеств воды, грома, дождя и ветра.