Дракон в Китае и Японии - [54]
В Кимписё[665] говорился следующее: «В 1211 г. онъёси (陰陽師, придворные гадатели) организовали праздник, называвшийся Горюсай (五龍 祭), „Праздник Пяти Драконов“, называвшийся также „Амагои-но мацури“ (雱祭), или „Праздник молений о дожде“». Три дня онъёси постились и не выходили за двери (т. е. находились в храме в парке); император, однако, [не участвовал в празднике, так как] ел рыбу и не жертвовал одежды и зеркала. Чтение сутр в «Драконовой пещере» (龍穴, рю-кэцу) также были весьма успешны, как и чтения в Парке Священного Источника, или подношения Суйтэн (水天, «Водяной Дэва», объясняемый комментатором, как «Тэмбу-но ками», «Божество небесного отдела»), когда несколько лиц читали эти сутры, или делали эти приношения.
Что касается «Праздника Пяти Драконов», то мы читаем в Фусо рякки[666], что его проводили в 904 г., на восьмой день седьмого месяца, когда стояла сильная засуха. Тогда император приказал Онъёрё (Департаменту гаданий) праздновать его в Китаяма, на горе рядом с Киото, в месте, называемом Дзюнигацу-кокко. Поскольку руководителями этого праздника были не буддийские служители, а онъёси, очевидно, что отправлялся он не в честь нага, но китайских драконов.
Автор Тайхэйки[667] жалуется, что в его время (около 1382 г.) парк находился в запущенном состоянии из-за войны и предполагает, что это может очень не понравиться Царю-Дракону, который, вероятно, оставил это место из-за того, что в пруду оставалось очень мало воды. Что касается Сутры молений о дожде, т. е. Махамегха-сутры, то в его время она все еще рассматривалась, как действенное средство для вызывания дождя.
Перед тем, как оставить этот предмет, мы можем заметить, что, по Кокуси дайдзитэн[668], парк неоднократно уничтожался и восстанавливался, но пруд все еще там, а на маленьком островке посреди него стоят две часовни; одна посвященная Дзэннё, Царю-Дракону, а другая ― Бэнтэн. Итак, этот дракон, идентифицируемый с индийскими нагами, посылал в Японии дождь на протяжении одиннадцати столетий!
§ 5. «Пещера Дракона» на горе Муробу
Об упоминавшейся выше Пещере дракона (рю-кэцу, 龍穴), где читали сутры для вызывания дождя, говорится в Кодзидан[669], где приводятся следующие детали.
Пещера дракона на горе Муробу в провинции Ямато являлось прибежищем Царя-Дракона Дзэн-тацу (善達, Судатта? Сударчана?[670]), который жил сперва в пруду Сарусава в Нара. В старые времена, когда в этом пруду утопилась куртизанка, Царь-Дракон улетел на гору Касуга, где жил до тех пор, пока в его пруд не бросили труп человека низкого происхождения. Он вновь улетел и остановился на горе Муробу, где буддийский настоятель Кэнкэй жил суровой аскетической жизнью. Другой служитель по имени Ниттай, который на протяжении многих лет лелеял надежду увидеть и поклониться священному образу Царя-Дракона, в поисках его вошел в пещеру. У входя стоята кромешная тьма, однако, продвинувшись вглубь, он подошел к величественному дворцу под голубым небом. Через щель в оконных шторах (сударэ), сделанных из жемчужин, колыхавшихся на ветру, он увидел часть Хоккэкё, «Саддхарма-пундарика сутры», лежавшей на столе из драгоценных камней. Затем он услыхал голос, спрашивающий, кто он такой, и, когда назвал свое имя и причину своего проникновения в пещеру, Царь-Дракон (ибо невидимым говорившим был именно он) сказал: «Здесь ты не сможешь увидеть меня. Оставь эту пещеру, и ты встретишь меня на расстоянии около 3 тё от входа». И вот, Ниттай вышел из пещеры и действительно встретил Царя-Дракона, который поднялся из земли, одетый в халат и шапку, и исчез после того, как монах поклонился ему. Последний построил на том месте синтоистское святилище и воздвиг изображение Царя-Дракона, которое все еще находилось там во времена написания труда (начало XIII в.). Сутры читались в этом святилище, когда люди молились о дожде; а, когда Царь-Дракон благосклонно внимал этим молениям, над пещерой нависало темное облако. Это облако распространялось по всему небу, и начинался дождь.
Так рассказывается в Кодзидан; нам немедленно бросается в глаза, что буддийский монах воздвиг синтоистское святилише в честь Нага. Легенда, очевидно, была изобретена буддистами, дабы обратить эту пещеру дракона, вероятно, служившую местом пребывания одного из горных драконов древней Японии, упоминавшихся выше, в буддийское святилище. Они обратили древний синтоистский культ в церемонию поклонения Нагам, однако не стали заходить слишком далеко и не заменили синтоистский храм буддийским. Рюкэцу-дзиндзя, «Синтоистский храм Пещеры Дракона» был позже назван Рю-о-ся, или Храмом Царя-Дракона; он славился способностью обитавшего там дракона насылать дождь[671].
Того же дракона называют Дзэннё (善女, «Хорошая Женщина», ср. Дзэннё, 善如, в Парке Священного Источника, идентифицировавшимся с Анаватапта), вместо Дзэнтацу, в Гэнко сякусё[672], где говорится, что буддийский монах Ринга, 琳賀 умерший в 1150 г., был столь могуществен, что, когда он молился о дожде, появлялся Дзэннё, Царь-Дракон. В той же работе рассказывается, как буддийский монах Кэйэн[673] прожил тысячу дней отшельником рядом с пещерой дракона на горе Муробу. На пути оттуда в другое место он пересекал по мосту реку, как вдруг появилась женщина благородного облика, прекрасно одетая, и, не открывая своего лица, вежливо попросила его дать ей
Предлагаемый сборник является результатом работы двух секций Ежегодной богословской конференции ПСТГУ – «Наследие блаженного Августина и его рецепция в западной и восточной традиции» (2013), «Блаженный Августин и августинизм XVII в.» (2014). Издание подготовлено в рамках работы соответствующего проекта Научного центра истории богословия и богословского образования. В сборнике представлены доклады как русских, так и иностранных (Франция, Италия, Польша) ученых. Сборник предназначен специалистам, студентам и аспирантам, а также всем интересующимся наследием блж.
Отец Александр Мень (1935–1990) принадлежит к числу выдающихся людей России второй половины XX века. Можно сказать, что он стал духовным пастырем целого поколения и в глазах огромного числа людей был нравственным лидером страны. Редкостное понимание чужой души было особым даром отца Александра. Его горячую любовь почувствовал каждый из его духовных чад, к числу которых принадлежит и автор этой книги.Нравственный авторитет отца Александра в какой-то момент оказался сильнее власти. Его убили именно тогда, когда он получил возможность проповедовать миллионам людей.О жизни и трагической гибели отца Александра Меня и рассказывается в этой книге.
Книга Эжена Марена посвящена истории византийского монашества от Константина Великого до патриарха Фотия. Автор рассказывает о том, как с принятием христианства Константинополь и обширные территории Восточной Римской империи начали стремительно застраиваться храмами и монастырями, каждый из которых имел особый уклад и традиции. Марен знакомит читателя с внутренним миром обители, прослеживает жизнь инока от вступления в монастырь до принятия высшего сана, рассказывает о том, какую роль монахи играли в политической и общественной жизни империи.
О существовании предхристианства – многовекового периода «оглашения» Руси – свидетельствуют яркие и самобытные черты русского православия: неведомая Византии огненная символика храмов и священных орнаментов, особенности иконографии и церковных обрядов, скрытые солнечные вехи народно-церковного календаря. В религиозных преданиях, народных поверьях, сказках, былинах запечатлелась удивительно поэтичная древнерусская картина мира. Это уникальное исследование охватывает области языкознания, филологии, археологии, этнографии, палеоастрономии, истории религии и художественной культуры; не являясь полемическим, оно противостоит современным «неоязыческим мифам» и застарелой недооценке древнерусской дохристианской культуры. Книга совмещает достоинства кропотливого научного труда и художественной эссеистики, хорошо иллюстрирована и предназначена для широких кругов читателей: филологов, историков, искусствоведов, священнослужителей, преподавателей, студентов – всех, кто стремится глубже узнать духовные истоки русской цивилизации.
Каковы мотивы предательства Иуды? Был ли распят Иисус Христос? Этот вопрос интересовал не одно поколение исследователей древности и литераторов. Перед Вами ещё одна литературная версия ответа на этот вопрос, основанная на детальном изучении работ исследователей христианства и детального анализа библейских текстов. В книге, кроме повести, приведена статья, написанная автором в ответ на критику этой повести. В ней содержится аргументация столь необычного на первый взгляд сюжета.
В полемике православных богословов с иудеями, протестантами и католиками Септуагинта нередко играет роль «знамени православия». Однако, как показано в статье, положение дел намного сложнее: на протяжении всей истории православной традиции яростная полемика против «испорченной» еврейской или латинской Библии сосуществовала, например, с цитированием еврейских чтений у ранневизантийских Отцов или с использованием Вульгаты при правке церковнославянской Библии. Гомилетические задачи играли здесь намного более важную роль, чем собственно текстологические принципы.