Дракон в Китае и Японии - [35]

Сами китайцы, однако, в основном называли шар «драгоценной жемчужиной». Так это объясняется в высшей степени интересной книге Бёршманна о Путо-шань[448], где позолоченный стеклянный шар свисает с центра крыши Великого Зала в буддийском храме Фа-юй (法雨寺, «Храме Дождя Закона»), а восемь драконов, вырезанные на окружающих его «висячих колоннах», алчно тянут свои когти к «жемчужине совершенства»[449]. Этот термин звучит «по-буддийски» и подходит к буддийскому окружению, так же, как и число драконов ― восемь, что ко всему прочему, зафиксировано формой крыши, а также обнаруживается на ступеньках Юй-фо-тянь (с. 57). Драконы, пытающиеся схватить сказочную «жемчужину», висящую на воротах (Драконьи-ворота, см. выше), дважды представлены в том же храме (сс. 46, 87). Оставляя в стороне фантастические идеи Бёршманна о том, что «драконы играют с жемчужиной» (с. 43), мы можем быть уверены, что китайские буддисты, идентифицируя дракона с Нага, также идентифицировали шар с их чинтамани, или драгоценной жемчужиной, исполняющей все желания. Возникает вопрос: «Был ли шар исходно также жемчужиной, не буддийской, но ― даосской?»

Г-н Крамп указал мне, что иероглиф 玥, представляющий комбинацию знаков «драгоценный камень» и «луна», хотя и отсутствует в словарях Уэллс Уильямса, Гиля и Куврёра, но приводится в словаре Кан-си. Я нашел его также в японском лексиконе, озаглавленном Канва дайдзитэн (с. 852), объясненным, как «божественная жемчужина» (神珠), с японо-китайским произношением гэцу, гати. Очевидно, это основано на словаре Кан-си, где мы читаем s.v.: 魚厥切、音月、神珠也. То же произношение и значение приводится в лексиконе, озаглавленном Цзы-вэй. Эта священная жемчужина юэ обрела свою святость, вероятно, из-за связи с луной, так как вторая часть иероглифа 玥 может не только являться фонетическим элементом, но также указывать, что это ― «жемчужина луны», так как есть еще «жемчужина яркой луны» (明月之珠, Couvreur's Dictionary s.v. 月). Возможно, что в маленьком предложении, приведенном выше: 両龍朝月, последний иероглиф занял место более полной формы 玥, и в этом случае два дракона будут «обращаться к луне-жемчужине».

Нетвердыми моментами в «лунной теории» является красный цвет шара и его спиралевидная форма. Если это есть жемчужина, представляющая луну, или, по крайней мере, тесно с нею связанная, то красный цвет может означать блеск этого яркого, пламенного драгоценного камня, который в храме на Путо-шань, упоминавшемся выше, представлен позолоченным стеклянным шаром. Красный шар, несомый девушкой-драконом в Зале Закона того же храма (Boerschmann, 1.1., p. 122, nr 7), очевидно, также жемчужина. Спираль часто использовалась для изображения священных буддийских жемчужин, и, вероятно, могла служить для рисунков даосских сокровищ; хотя, я должен признать, что спираль буддийских жемчужин поднимается вверх, тогда как спираль драконов плоская.

Мы знаем о тесной связи между драконами и жемчужинами в обеих религиях. Она вполне логична, так как повелители морей, разумеется, являются обладателями и хранителями их сокровищ. Когда облака надвигались и скрывали луну, древние китайцы могли думать, что драконы схватили и проглотили эту жемчужину, более яркую, чем все остальные жемчужины их моря.

Все же, это ― не более, чем предположения. Вот те факты, что нам известны: отношение драконов, готовых схватить и проглотить шар; идеи самих китайцев относительно того, что шар является луной, или жемчужиной; существование разновидности священной «лунной жемчужины»; красный цвет шара, испускание им пламени и его спиралевидная форма. Поскольку три последних факта говорят в пользу «громовой» теории, я склонен предпочесть последнюю. Все же, я убежден, что драконы не изрыгают гром. Если бы их попытки схватить и проглотить гром могли быть объяснены, я немедленно принял бы теорию громовой спирали, особенно в той ее части, где она извергает языки пламени. Однако я не вижу причины для бога грома преследовать сам гром. Поэтому, приведя вышеизложенные факты, дабы читатель принял их ко вниманию, я вынужден сказать: non liquet[450].

ГЛАВА V ВЫЗЫВАНИЕ ДОЖДЯ, ГРОМА И БУРИ

§ 1. Боги грома, облаков и дождя

Классики учат нас, что дракон ― это гром и, одновременно, ― водяное животное, родственное змее, спящей в прудах зимой и просыпающейся весной. Когда приходит осень со своей сухой погодой, дракон опускается и ныряет в воду, чтобы оставаться там, покуда вновь не наступит весна. Когда в первый месяц года то там, то здесь слышались раскаты грома и сеял мелкий дождь, древние были уверены, что это ― дело рук драконов, появляющихся в небе в форме темных облаков. Если наша интерпретация слов И-цзин верна, то «преимущества», даруемые ими, когда они парили над рисовыми полями, и «благословляющая сила, распространяемая ими повсеместно», являлись не чем иным, как плодородным дождем, падавшим на землю. Во всяком случае, в поздних текстах мы видим их определенно отнесенных к божествам облаков и дождя, чье дыхание обращается в облака[451] и чья сила проявляет себя в проливных дождях. Гэ Хун[452], например, в