Дракон в Китае и Японии - [22]
Классики учат нас, что дракон относится к четырем созданиям с самым большим содержанием лин (靈), т. е. чья шэн проявляется сильнее всего. Эр я и[246] идет еще дальше и утверждает, что дракон из всех созданий обладает самым большим количеством лин. По Шуй ин ту[247], «желтый дракон представляет собой квинтэссенцию шэнь и является главой четырех драконов. Если царь не осушит пруды и озера, их воды могут войти в глубокие бассейны, и желтые драконы, следуя своей природе, плавают в прудах и озерах».
Люй Бувэй[248] описывает следующее: «Конфуций говорил: „Дракон (лун) ест то, что чисто, и перемещается в том, что чисто.[249]Чжи (螭) ест то, что чисто и перемещается в том, что грязно. Рыба ест то, что грязно, и перемещается в том, что грязно. Я же, в возвышении, не достигаю дракона (т. е. я не столь высокое существо, как дракон), а в нисхождении не дохожу до рыбы (т. е. не такое низкое создание, как рыба). Я (подобен) чжи“».
Хуай нань цзы[250] заходит так далеко, что объявляет дракона источником всех существ, как становится ясно из следующего отрывка: «Все создания — крылатые, волосатые, чешуйчатые и бронированные, происходят от дракона. Юй-цзя (羽嘉) произвел летающего дракона, летающий дракон произвел феникса, а после них по очереди родились луань-няо (鸞鳥) и все птицы, вообще — крылатые существа. Мао-ду (毛犢, „шерстистый теленок“) произвел ин-лун (応), ин-лун породил цзянь-ма (建馬), а после ци-линь (麒麟) и всех четвероногих, вообще — шерстистых животных. Цзе-линь (介鱗) произвел цзяо-лун (蛟龍), цзяо-лун породил гунь-чжэн (鯤鯁), а после цзянь-се (建邪), всех рыб и чешуйчатых. Цзе-тань (介潭) произвел сянь-лун (先龍), сянь-лун родил юань-юань (元黿, „изначальную черепаху“), а после лин-гуэй (龜靈, „черепаху, проявляющую божественную силу“) и всех черепах, вообще — всех панцирных». Тот же автор говорит, что «люди не могут видеть, как поднимается дракон; ветер и дождь помогают ему подняться до огромных высот».[251]
Да дай ли цзи[252] утверждает, что «сущность чешуйчатых животных называется драконом», и что «дракон не поднимается, когда нет ветра».
В Исторических записках[253] мы читаем цитату из Чжуан-цзы[254], где Конфуций, поговорив с Лао-цзы, заявляет: «Что касается драконов, то мы не можем постичь — как они восседают на ветре и облаках и возносятся на небо. Сегодня я видел Лао-цзы; разве он не похож на дракона?»
По Пи-я[255], «ни одно из животных не столь мудро, как дракон. Его благословенная сила не ложна.
Он может быть меньше меньшего, больше большего, выше высшего и ниже низшего. Поэтому, по И-цзин, Цзянь (乾, первая гексаграмма) с помощью дракона правит Небом, а Гунь (坤) с помощью лошади правит Землей; дракон — небесный вид существа, а лошадь — земной».
Ли Даоюань[256] в комментарии к Шуй-цзин утверждает, что выражение «рыбы и драконы считают осенние дни ночью» означает, что «после осеннего равноденствия драконы спускаются, впадают в спячку и спят в прудах».
В Эр я и[257] цитируется следующий отрывок из работы Ван Фу[258]: «Когда ожидают дождя, драконы кричат, и их крики похожи на звуки от ударов в медные тазы. Их слюна может производить все виды косметики. Их дыхание превращается в облака; с другой стороны, они предоставляют себя облакам, чтобы скрыть свои тела. Поэтому они невидимы. В настоящее время есть иногда люди у рек и озер, видящие один клык, или хвост (дракона), однако голову увидеть не удается. Летом, после четвертого месяца, драконы разделяют между собой области, и каждый владеет своей территорией. В этом причина того, что на расстоянии в пару акров может быть совершенно различная погода: там дождь, здесь — ясное небо. Далее, часто идут тяжелые дожди, и те, кто рассказывают о них говорят: „Прекрасный увлажняющий дождь — небесный дождь; сильный дождь — драконий дождь“. Драконий огонь и человечий огонь противоположны. Если драконий огонь соединяется с влажностью, он воспламеняется, а если встречается с водой — горит. Если прогнать его с помощью [человеческого] огня, он прекращает гореть, и его пламя исчезает».
Пи я[259] утверждает то же относительно драконьего огня, ссылаясь на Нэй-дянь, и в том же месте гласит[260]: «Драконы также рождаются из яйца. Перед тем, как вылупиться, крик дракона мужского пола подымает ветер, а крик дракона женского пола умеряет ветер, поэтому ветер все время меняется… По народному верованию, жизненный дух дракона — в его глазах, из-за того, что он глухой. В „Беседах о самопроизвольных случаях Инь и Ян“[261] сказано: „Ученики ли-лун 驪龍 видят горчичное зернышко, или соломинку на расстоянии в сто миль“. Далее сказано „Дракон может делать (букв. „изменять“) воду, человек может делать огонь“. Далее: „Дракон не видит камней, человек не видит ветра, рыба не видит воды, демон не видит земли“. Сунь Чоцзы[262] говорит: „Гао Цзы (вероятно — император династии Хань, правивший 206–159 гг. до н. э.) ездил в повозке, запряженной драконами, Гуан У (правил 685–717) ездил в повозке, запряженной тиграми“».
§ 3. Что любят и чего не любят драконы
В Эр я и, в отрывке о Ван Фу, указанном выше, сказано: «Что касается его характера, как существа, то природа дракона груба и жестока; все же, он боится железа и любит драгоценные камни и
Предлагаемый сборник является результатом работы двух секций Ежегодной богословской конференции ПСТГУ – «Наследие блаженного Августина и его рецепция в западной и восточной традиции» (2013), «Блаженный Августин и августинизм XVII в.» (2014). Издание подготовлено в рамках работы соответствующего проекта Научного центра истории богословия и богословского образования. В сборнике представлены доклады как русских, так и иностранных (Франция, Италия, Польша) ученых. Сборник предназначен специалистам, студентам и аспирантам, а также всем интересующимся наследием блж.
Отец Александр Мень (1935–1990) принадлежит к числу выдающихся людей России второй половины XX века. Можно сказать, что он стал духовным пастырем целого поколения и в глазах огромного числа людей был нравственным лидером страны. Редкостное понимание чужой души было особым даром отца Александра. Его горячую любовь почувствовал каждый из его духовных чад, к числу которых принадлежит и автор этой книги.Нравственный авторитет отца Александра в какой-то момент оказался сильнее власти. Его убили именно тогда, когда он получил возможность проповедовать миллионам людей.О жизни и трагической гибели отца Александра Меня и рассказывается в этой книге.
Книга Эжена Марена посвящена истории византийского монашества от Константина Великого до патриарха Фотия. Автор рассказывает о том, как с принятием христианства Константинополь и обширные территории Восточной Римской империи начали стремительно застраиваться храмами и монастырями, каждый из которых имел особый уклад и традиции. Марен знакомит читателя с внутренним миром обители, прослеживает жизнь инока от вступления в монастырь до принятия высшего сана, рассказывает о том, какую роль монахи играли в политической и общественной жизни империи.
О существовании предхристианства – многовекового периода «оглашения» Руси – свидетельствуют яркие и самобытные черты русского православия: неведомая Византии огненная символика храмов и священных орнаментов, особенности иконографии и церковных обрядов, скрытые солнечные вехи народно-церковного календаря. В религиозных преданиях, народных поверьях, сказках, былинах запечатлелась удивительно поэтичная древнерусская картина мира. Это уникальное исследование охватывает области языкознания, филологии, археологии, этнографии, палеоастрономии, истории религии и художественной культуры; не являясь полемическим, оно противостоит современным «неоязыческим мифам» и застарелой недооценке древнерусской дохристианской культуры. Книга совмещает достоинства кропотливого научного труда и художественной эссеистики, хорошо иллюстрирована и предназначена для широких кругов читателей: филологов, историков, искусствоведов, священнослужителей, преподавателей, студентов – всех, кто стремится глубже узнать духовные истоки русской цивилизации.
Каковы мотивы предательства Иуды? Был ли распят Иисус Христос? Этот вопрос интересовал не одно поколение исследователей древности и литераторов. Перед Вами ещё одна литературная версия ответа на этот вопрос, основанная на детальном изучении работ исследователей христианства и детального анализа библейских текстов. В книге, кроме повести, приведена статья, написанная автором в ответ на критику этой повести. В ней содержится аргументация столь необычного на первый взгляд сюжета.
В полемике православных богословов с иудеями, протестантами и католиками Септуагинта нередко играет роль «знамени православия». Однако, как показано в статье, положение дел намного сложнее: на протяжении всей истории православной традиции яростная полемика против «испорченной» еврейской или латинской Библии сосуществовала, например, с цитированием еврейских чтений у ранневизантийских Отцов или с использованием Вульгаты при правке церковнославянской Библии. Гомилетические задачи играли здесь намного более важную роль, чем собственно текстологические принципы.