Дойна о Мариоре - [97]

По тому, как Вера сжала ручку сапы, Мариора поняла, какая буря бушует в душе подруги.

— Думаешь, это просто? — наконец проговорила Вера. — Ведь у нас детей куча, а родители больные. Как их бросишь? Подумаю.

Вера сказала, что в Малоуцы Мариоре пока заходить не следует: ее жандармы до сих пор ищут. Челпан даже награду за ее голову обещал. А когда «котовцам» понадобится помощь, пусть Мариора идет в Инешты, там живет тетка Домники Негрян, а ее, Веры, крестная. Тетка Грекина одинокая: муж ее без вести пропал в фашистской армии, а дочку убили гитлеровцы. Верней, та бросилась под машину сама, потому что гитлеровцы над ней надругались. Грекина хорошая женщина и фашистов ненавидит. Мариора может быть спокойна — та не выдаст ее. Каса Грекины на краю села, у самого леса. Правда, в Инештах тиф. Но это даже хорошо: ни солдаты, ни жандармы там почти не бывают.

Еще Вера рассказала, что в имение приехал какой-то родственник боярина и жизнь там идет по-прежнему: только новый господин все ценное постепенно отправляет в Румынию, — видно, знает, что скоро придется удирать. А в селе местные власти все круче расправляются с людьми. Сегодня утром примарь жестоко избил Тудора Беспалого, который стал было отказываться везти в город реквизированное масло. Богатые хозяева, у которых взяли волов и каруцу, тоже не захотели ехать: боятся «котовцев», хотя каруцу будут сопровождать жандармы.

Когда Мариора рассказывала Андрею о встрече с Верой, его особенно заинтересовало последнее.

— Вкусное будет для фашистов это масло, — сказал он.

Проселочная дорога шла до шоссе полем и лишь в одном месте, недалеко от Реута, пересекала небольшую лощину, поросшую редкой молодой акацией и тутовником.

Каруца появилась во вторую половину дня, когда солнце уже заметно клонилось к западу.

За каменной плитой едва можно было укрыться одному человеку. Там прилег Андрей. Мариора спряталась в зарослях кустарника на вершине склона — следила за дорогой: не покажется ли кто-нибудь еще. На этот случай все было рассчитано: в трехстах шагах отсюда — Реут, по обе стороны лощины — холмы.

Новенький револьвер, из которого Андрей каждый день учил Мариору стрелять, холодил ей руку. Почему так мучительно медленно приближается каруца? Вспомнилось, как два с лишним года назад она с Дионицей и Марфой этой же дорогой ехала в город на базар продавать продукты. Да, только борясь, можно отстоять право на жизнь! Теперь она убедилась в этом.

Андрея Мариора не видела. За камнем, приминая молодую зеленую траву, шевелился только краешек рукава немецкого кителя, в который переоделся Андрей. Наверно, Андрей прилаживал удобней автомат. Рукав был в грязи.

Наконец каруца стала спускаться в лощину. Слегка раздвинув колючие ветки, Мариора осторожно глянула вниз. Так и есть: каруца доверху нагружена новенькими ящиками с черными надписями на них. Два жандарма сидели на задке каруцы, два — спереди, возле Тудора.

На дне лощины — глубокая черная грязь. Две пары волов шли, низко наклонив под ярмом головы, с трудом вытаскивая ноги. Колеса поднимали над каруцей грязевой дождь, и мундиры жандармов все больше покрывались пятнами.

Вот каруца уже в нескольких шагах. Мариора ясно слышала, как посвистывал кнут в руке у Тудора.

— Были бессарабцы большевиками — большевиками и остались! Будь я в правительстве, я б их не жалел! Масло в город сами доставить не могут! — выругался один из жандармов.

— Пожалел волк овечку — все четыре копытца оставил, — хрипло заметил Тудор.

— Мэй, ты договоришься!

— Ча, ча! — тем же тоном закричал Тудор на волов, как будто и прежние его слова относились к ним.

Но почему молчит автомат Андрея?

Каруца уже поднималась по склону, сердце Мариоры замерло.

Наконец короткая трескучая очередь. Мариора не слышала свиста пуль, лишь увидела: один сидящий сзади жандарм свалился с каруцы, упал лицом прямо в грязь. Другой сполз с подводы, нелепо взмахнув руками и безжизненно свесив голову. Двое, что сидели рядом с Тудором, первое мгновенье ошалело оглядывались кругом, лица их побелели. Сообразив, откуда огонь, они кубарем скатились с каруцы, пригнулись за ящиками и, прилаживая между ними автоматы, стали огнем поливать родник.

Автомат Андрея замолчал. Мариора поняла, почему: жандармы, пригнувшись за ящиками, спрятались за спину Тудора; а тот, выронив вожжи, по-прежнему сидел на передке. Мариора видела, как пули дробили камень, за которым лежал Андрей, срезали с акаций ветки.

— Андрей! — прошептала она, поднимаясь.

Дальнейшее произошло очень быстро. Короткое, как будто нечаянное, движение Тудора — и тяжелый ящик, падая с каруцы, сшиб одного из жандармов. Мариора сама не стреляла: она еще не очень хорошо попадала в цель и боялась задеть Тудора. Теперь она, подбежав, кошкой бросилась на другого жандарма и упала в грязь вместе с ним…

— Ловко, — сказал Тудор, вытирая с лица пот, когда все было кончено.

Мариора, Андрей и Тудор тем временем свалили ящики с каруцы прямо в грязь, распрягли волов, отвели их в сторону, облили ящики керосином. И в ту минуту, когда пламя лизнуло ящики и побежало по ним, Мариора закричала:

— Мотоциклисты! Трое! Из города, наверно, в Малоуцы едут!