Дойна о Мариоре - [99]

— Так дома и не был?

— Нет. Что меня там, со стаканом вина, что ли, ждут? Теперь я к ним уйду. — Тудор подчеркнул «к ним» с несвойственной ему торжественной решительностью. — Челпана убью. За Тому Беженаря, за мой виноградник, — добавил он мрачно.

— Котовцы? Это хорошо, что такие люди есть, — задумчиво сказал Штефан. — Их, наверно, не двое — больше. Надо им помогать: может, они в чем нуждаются? А Мариора Беженарь… Кто бы подумал? Росла девочка, как былинка в степи…

Сначала Мариора и Андрей прошли километров десять в глубь леса. После перевязки Мариора чувствовала себя гораздо лучше: наверно, рана действительно не была опасной.

Через Инешты, конечно, удобней всего будет связываться с населением. Но идти туда Андрей разрешил Мариоре лишь на следующий день. Он проводил ее до шоссе. Отсюда до Инешт было не больше двух километров, и Мариора настояла, чтобы Андрей дальше не ходил.

— Если что, твой говор сразу тебя выдаст.

Андрей обещал ждать Мариору в маленьком, заросшем акацией овраге.

На шоссе день и ночь не прекращалось движение. Фашистских солдат, немецких и румынских, везли на машинах, гнали пешком на север. Одеты солдаты были не в новое, как прежде, а в поношенное, трепаное, — видно, не первый раз шли в бой.

Обратно, в направлении Кишинева, таким же потоком двигались раненые.

Ночь опустилась незаметно и застала Мариору у развилки: шоссе шло вправо, проселок — влево; в тридцати минутах ходьбы проселком и должны были быть Инешты. У дорожной развилки когда-то стоял дом, теперь от него осталась коробка стен без крыши, окруженная осиротевшим садом. К ночи движение стало меньше. Почувствовав усталость, Мариора подошла к развалинам, присела на камень. «Полчасика отдохну и пойду», — подумала она. Бережно положив правую руку на колени, чтобы легче было плечу, прислонившись спиной к обломку стены, она прикрыла глаза.

— Ты что здесь делаешь, босоногая? А ну, давай уходи скорей.

Мариора вздрогнула, просыпаясь, подняла голову. Перед нею, освещенные слабым светом узкого серпа луны, стояли двое. Один высокий, с бритой головой, другой пониже, в немецком мундире, но в опинках. Тот, что был в немецком мундире, повторил:

— Уходи, слышишь?

— Куда? — все еще не понимала Мариора. Она оглянулась. На дороге суетились темные фигуры. За развалинами слышались приглушенные голоса. Стало страшно.

— Долго тебе еще говорить нужно?

— Подожди. Напугал же девочку, — вступился бритоголовый.

— Ты уйди, — обратился он к Мариоре, — здесь нельзя быть.

— Пантелей Петрович, где ты? Мы часть запасных мин поставили! — крикнул из темноты голос, показавшийся Мариоре очень знакомым.

— Иду, — откликнулся бритоголовый. — Ну, девушка, скорей, скорей.

Перед Мариорой появился рослый человек в надвинутой почти на самые глаза смушковой шапке, в ремнях, с наганом на боку и тоже в опинках.

— Пантелей Петрович… — начал он торопливо, но вдруг заметил Мариору. — Кто тут у вас?

Ну, конечно, конечно, она слышала этот голос. Но где? Мариора прикрыла глаза, вспоминая. Когда снова открыла их, в слабом свете луны увидела глубокие и добрые глаза, узкий шрам над левой бровью.

— Баде Думитру!

Человек схватил ее за плечи, поднял. Отвел к стене и зажег спичку. Когда маленький огонек, вздрагивая, осветил ее лицо, удивленно проговорил:

— Вот так штука! Мариора Беженарь! Как ты попала сюда, Мариора? Впрочем, после расскажешь, — он смерил взглядом развалины, посмотрел на дорогу. — Ну, ничего, сиди тут. Только пригнись и не выглядывай. И не пугайся.

Думитру Лаур ушел, а Мариора присела на землю. Неровно стучало сердце. К Мариоре подбежали и присели рядом несколько человек. Она не видела лиц, слышала только шепот и частое, как после тяжелой работы, дыхание.

С дороги послышался шум машин.

— Идут.

Подбежали и прилегли сбоку Лаур и тот бритоголовый, которого называли Пантелеем Петровичем.

— Видно что-нибудь?

— Да, — откликнулся паренек. Он выглянул из-за разрушенной стены на шоссе. — Грузовики. Штук пять. С чем-то белым… Подождите… Кажется, с тесом.

— С тесом? — Думитру привстал. Остальные зашумели. — Тише, товарищи! — попросил Думитру.

Машины были совсем близко.

И вдруг — взрыв. Он оглушил Мариору. Ей показалось, что раскололась земля. Тяжело шлепались комья земли. Еще взрыв, еще и еще.

— Да это не тес! — закричал паренек. — Смотрите!

Выглянул Лаур.

— Так. Подождите. Сейчас седьмая, последняя. — И когда земля и воздух перестали гудеть, он приказал: — Пошли.

Мариора осталась одна. Оглушенная, плохо понимая происходящее — первый раз ей пришлось слышать рядом взрывы, — она выглянула, увидела, как горели машины, как из кабин и кузовов, замаскированных тесом, прыгали оставшиеся в живых немецкие офицеры.

Где-то совсем близко, невидимый, командовал Лаур:

— Шмель, бери своих — ив обход! Пантелей Петрович, влево!

Вспыхивали огоньки выстрелов, рядом прерывисто стучал пулемет.

Вот, пригибаясь, с автоматом в руке, то пропадая во тьме, то появляясь в колеблющихся полосках света, падающих, во все стороны от горящих машин, пробежал куда-то Думитру.

Было душно от запаха гари, и странно, что земля оставалась холодной. Мариора слышала, как мимо свистели пули, видела высокого немецкого офицера в серо-зеленой шинели нараспашку; он спиной подвигался к развалинам. Вдруг офицер отпрыгнул в сторону, оглянулся на развалины, наверное, заметил кого-то там, — Мариора увидела оскаленный узкий рот, — рука гитлеровца скользнула к поясу, он швырнул что-то в сторону развалин; ослепительная вспышка огня, грохот…