Дорогие гости - [191]

– Вы не могли ошибиться? Там на окне была занавеска?

– Нет, ошибка исключена полностью. У них на окне одна только кружевная тряпица висит, сквозь нее все прекрасно видно, когда в комнате горит свет. Парень валялся на кровати, отдавая распоряжения своей матери, как обычно. Она весь вечер таскала ему чашки с чаем и все такое прочее. А когда сама улеглась в четверть одиннадцатого, он по-прежнему лежал там. И спустя полчаса он поднял бедняжку с постели: крикнул, чтоб подала стакан воды. В тот раз его голос отчетливо донесся через двор.

Теперь Фрэнсис казалось, будто острый клинок входит ей прямо в сердце. По залу снова прокатился гул голосов – но непонятно, скептический или изумленный. Фрэнсис посмотрела на мистера Айвса, на парня, на присяжных, на судью. Последний сидел наклонившись вперед и делал какие-то записи с совершенно непроницаемым лицом.

Как и прежде, мистер Трессилиан помолчал, выжидая, когда шум уляжется, – а также, подумалось Фрэнсис, тщательно подбирая следующие слова. Когда он снова обратился к свидетелю, голос его звучал очень мягко.

– Сейчас я задам вам один вопрос, поскольку знаю, что если не я, то мой ученый друг, мистер Айвс, непременно его задаст, и с полным на то основанием. Мистер Уорд провел в тюрьме много недель. Полагаю, вы читали газеты. Полагаю, вы разговаривали с соседями. Полагаю, полицейские обходили весь ваш дом, опрашивая возможных свидетелей. Вы понимали, сколь важное значение для дела имели бы ваши показания. Почему же вы так долго тянули с ними?

Впервые за все время мужчина заметно смутился. Глаза у него забегали.

– Ну да, я все понимал, конечно. Я колебался, идти ли мне в полицию… по своим причинам.

– И что же это за причины? Не забывайте, пожалуйста: здесь судят мистера Уорда, а не вас. И прошу помнить, что ему грозит смертная казнь.

Мужчина переменил позу, переступил с ноги на ногу и после продолжительной паузы неохотно ответил:

– Я боялся потерять работу, сэр. Начальство считало, что вечером пятнадцатого сентября я был в Лидсе. Осведомлять их об истинном своем местонахождении было не в моих интересах.

– Вы сообщили начальству ложные сведения о своих перемещениях?

– Я попросил о компенсации дорожных расходов, которая мне не полагалась… Поступок низкий, конечно, в котором стыдно признаваться, да еще в таком месте.

– Да, действительно, выглядит некрасиво, – согласился мистер Трессилиан. – Но с другой стороны, среди присутствующих здесь наверняка нет ни одного человека, который хоть раз в жизни да не поддался бы низменному порыву – за исключением господина судьи, разумеется. Когда вы решили все-таки явиться в полицию и дать показания?

– На прошлой неделе, когда узнал, что все складывается против парня. Я целый месяц смотрел в окно и видел его несчастную мать… просто уже не мог жить с этим.

– Полицейские, надо думать, поговорили с вашим начальством?

– Да.

– И каковы последствия?

– Меня выгнали с работы.

– Вы лишились места, ваше доброе имя запятнано. Ничего иного вы и не ожидали, конечно же. Но все-таки посчитали своим долгом дать показания?

Мужчина опять помрачнел:

– Ну да. Мне этот парень совсем не нравится. Да никому у нас в доме не нравится. Я не знаю, чего еще он там натворил или не натворил. Может, за ним преступлений уже на десяток смертных казней наберется. Но что касается убийства этого вашего мистера Барбера, здесь он петли точно не заслуживает, потому как весь тот вечер находился дома, вместе со своей матерью, и ничто не заставит меня сказать иначе, вот хоть вздерните…

Меня самого, мысленно закончила за него Фрэнсис. В следующий миг краем глаза она увидела, что Дуглас вскочил и весь подался вперед, потом услышала, как он в бешенстве проорал:

– Лжец!

Раздались возмущенные возгласы, протесты. Отец и дядя попытались усадить Дугласа, но он стряхнул их руки и еще раз хрипло выкрикнул:

– Лжец!

А затем обратился к присяжным:

– Он же врет! Ему заплатили! Разве вы не видите?

Судья сурово призвал Дугласа к порядку. Над оградой галереи высунулись жадно глазеющие лица, чей-то шерстяной шарф свесился вниз. Спенсер сидел с разинутым ртом, обнажив кривые зубы. Полицейский решительно двинулся в глубину зала. При его приближении Дуглас негодующе фыркнул, но все же несколько совладал с собой и, откинув полы пальто, сел на место. Ко времени, когда в помещении вновь воцарилась тишина, Фрэнсис осознала, что впечатление, произведенное последними показаниями, уже рассеялось. Мистер Айвс встал и приступил к допросу свидетеля. Мужчина сразу весь ощетинился и перестал вызывать доверие: начал вилять и уворачиваться. Короткий приступ великодушия у него прошел, поняла Фрэнсис. Но все же он сказал правду, так ведь? Он повел себя смело. Повел себя смело, когда они с Лилианой позорно струсили. Нет, все должны ему поверить! Фрэнсис пристально вглядывалась в лица, ища в них какие-нибудь перемены, но не видела ровным счетом ничего. Судебный механизм, на минуту сбойнувший, опять мерно закрутился.

Последних нескольких свидетелей Фрэнсис уже не слушала. Когда настало время покинуть судебный зал, она осознала, что вся дрожит. Лицо Лилианы казалось бледнее обычного. Фрэнсис, раздираемая противоречивыми чувствами, уже почти решила, что нечего цепляться за слабую, зыбкую надежду, лучше уж полностью погрузиться в отчаяние.