Дороги в горах - [97]

— Выведем, Степаныч.

— Пора. Ведь у него голова в своем деле не хуже министерской. Ей-богу! Сейчас маракует над какой-то новой системой земледелия.

— Знаю, — кивнул Хвоев.

— С институтом переписывается. Там его поддерживают. Ну, я пошел. Выздоравливай — и к нам.

Кузин ушел, а Валерий Сергеевич лежал с улыбкой на слегка привядших от болезни губах. В сердце, кажется, больше прежнего ощущалась покалывающая боль, но сейчас он старался не придавать ей значения. Он думал:

«А Григорий Степанович самобытен. Каждый раз в нем находишь что-нибудь новое. Это, наверное, и есть богатство натуры. Ведь совсем малограмотный, класса четыре, пожалуй, не больше. Иной же университетский значок носит, а сам нуднее самой нудной инструкции».

Валерию Сергеевичу стало досадно. Лежит он пластом, а столько дел неотложных. Вот надо вплотную заняться Грачевым, кукурузой Ермилова. И еще десятки и сотни вопросов. И от того, как будут решены эти политические, организационные, хозяйственные вопросы, зависит судьба тысяч людей, их материальная и духовная жизнь, их вера в себя и в партию. Да, а он, забыв обо всем, мелочно копается в своем прошлом, сожалеет и киснет. Дошел, что называется!..

Глава седьмая

У Игоря началась новая полоса жизни, угарная и во многом непонятная. Забросив все дела, он целыми днями отсиживался в конторе, копался для видимости в каких-то бумагах, а сам всем существом своим нетерпеливо ждал вечера, когда он встретится с Ниной.

Эти встречи порождали массу непривычных для него чувств и мыслей, которые часто сталкивались между собой, противоречили друг другу.

В тот первый вечер Игорь проводил Нину до дома. Они долго болтали около калитки. Игорь прибежал в свою комнатку вконец окоченевший и взбудораженный. Вместо того чтобы лечь в постель и согреться, он сновал в громыхающих, точно деревянных, ботинках по комнате, дул на ладони, прислонял их к теплой печке. Потом, присев на кровать, расстегнул и сбросил ботинки, схватился за пальцы. Ух, дьявольщина! Даже сквозь шерстяные носки чувствуется лед. А с Ниной поболтать одно удовольствие. И одеваться умеет.

Вот тогда, в чайной, он чувствовал себя смертельно усталым и время от времени встряхивал головой, чтобы не заснуть на стуле. А как только они вышли на улицу, Нина будто нечаянно коснулась его плечом и глянула ему в лицо. Глянула так, как умеет это делать только, наверное, она одна. При неверном свете прорвавшейся сквозь облака луны Игорь заметил в глазах Нины по-шальному прыгающие искры. И тут же он близко почувствовал ее дыхание, смешанное с дурманящим ароматом тонких духов. И от всего этого Игоря пронизало с головы до пят чем-то похожим на электрический ток. Сонной усталости как не бывало, а то, похожее, на электрический ток, весь вечер бродило в нем, подобно молодому вину.

Когда они стояли около ее дома, Игорь спросил:

— Завтра встретимся?

— Хи-хи, а разве есть необходимость? — в свою очередь спросила Нина.

— Что за вопрос? — Игорю вдруг захотелось ее поцеловать в губы. — Посмотри мне в глаза.

— Хи-хи… Дипломат… Пожалуйста…

Расчет Игоря не оправдался — в последний момент Нина отвернулась, и он впился губами в ее щеку и, дрожа, весь загорелся от того внутреннего тока.

— Приходи в клуб. В восемь. Придешь?

Она, немного поломавшись, согласилась.

Назавтра, встретясь в фойе клуба, они не остались в кино. Игорь, не поинтересовавшись даже афишей, сказал, что картина старая, чепуховая, и они пошли, не зная куда, но лишь бы подальше от света и людей.

— Слушай, мы так и не поговорили как следует. — Нина прижалась к Игорю. — Как ты чувствуешь себя в должности зоотехника?

— Ничего.

— Нет, я серьезно.

— И я серьезно. Стараюсь стать настоящим специалистом. И не так это просто. Я же городской… А диплом — это только диплом.

— А ты слышал? — Нина слегка подтолкнула Игоря в бок: — У Клавы с Колькой все идет к свадьбе.

— Да?.. Ну что же… — Игорь старался говорить как можно безразличней, хотя в душе эта новость отдалась болью.

— Тебе все равно? — Нине очень хотелось посмотреть Игорю в лицо, но было темно. — Тебя не касается?

— Абсолютно.

— Ой, брось! Ты и зоотехником из-за нее стал. Думаешь — не знаю.

— Дела давно минувших дней. — Игорь, как бы в отместку, спросил: — А как у тебя с Ивановым?

Нина опустила голову и долго молчала.

— Ошибка молодости, Игорь. По глупости все.

Они остановились за углом дома. Игорь обнял Нину. Она хотела что-то сказать, но Игорь закрыл своими губами ей рот. Целовал страстно, с каким-то мстительным чувством, целовал в щеки, в нос, во влажные солоноватые глаза. Запрокинув голову на его руке, Нина, не открывая глаз, сказала между поцелуями с мягким укором:

— Глупенький… Я тогда из-за тебя… Не хотел замечать… А я назло…

Игорь, весь взволнованный, мельком подумал о том, что Нина прежде, кажется, в самом деле увлекалась им. И легко поверил ей.

* * *

Утром Игорь сел за свой стол в неуютной комнате, громко называемой кабинетом главного зоотехника. Задумался. С чего начинать день? Давно надо было съездить на третье отделение. Телята там дохнут. Но далеко… И погода отвратительная. Да и как ехать? Бородач опять скажет: «Верхи надоть». Но тут нельзя уже больше отсиживаться. Петр Фомич обязательно доберется. Лучше, пожалуй, поехать. К вечеру успеет вернуться. Сейчас он позвонит главному ветврачу и уговорит его поехать вместе на телеге. Игорь только коснулся трубки, как телефон сердито брякнул и залился долго и требовательно. Игорь мгновенно отдернул руку. Влип, черт возьми! Не успел убраться!