Дороги без следов - [4]

И тут же на стоянках закричали механики:

- Сбили! Сбили!

Возле командного пункта замахали руками:

- Горит! Горит!

Вихаленя закрывался руками от солнца, силился разгля­деть, что творится в воздухе. Наконец он заметил, что левее солнца вниз с дымом пошел самолет, а выше его раскрылся ослепительно-белый, как лепесток, парашют. Он медленно поворачивался, оседая возле серого гребешка леса или немно­го ближе, возле деревни, - отсюда трудно было разобрать.

- Знай наших! - крикнул Вихаленя. Повернулся и ра­достно посмотрел на командира полка. Пищиков нахмурил­ся, не обратил внимания на врача, потом резко махнул рукой и стал быстро ходить по тропинке туда и обратно.

"Что такое?"- оглянулся Вихаленя. Теперь он заметил, что механики уже не ликовали. На аэродроме как-то сразу стало необычно тихо. Что бы это значило? Однако долго раздумывать не пришлось. В воздухе уже послышался гул мотора, и, на удивление всему полку, на посадку пошел только один самолет, с цифрой "25" на фюзеляже.

Вихаленя скорее посмотрел на юг, на запад. Нет. Другого самолета нигде не было.

Механики замерли на капонирах стоянок. Тяжело ступая, к Пищикову подошел Степанов.

- Товарищ подполковник, над Даниловкой "фоккер" сбил Кривохижа,- доложил он приглушенным голосом, однако слова его, казалось, услыхали и на стоянках первой эскадрильи. Степанов понурил голову.

- Надо было, чтоб "фоккер" сбил вас... - будто само­му себе, но очень выразительно сказал Пищиков и пошел на командный пункт.

Вихаленя растерянно глянул в сторону Даниловки. Там виднелся столб черного дыма, а правее его опустился, слив­шись с белым снегом, купол парашюта. На аэродроме стояла мертвая тишина. Что же делать? Вихаленя быстро побежал по тропинке. Увидел начальника штаба, который спешил на КП, закричал:

- Маш-ш-и-ну!

- Машину и людей берите в первой эскадрилье,ска­зал Михолап.- Вы старший. Прошу не задерживаться.

Вихаленя с санитарной сумкой, адъютант эскадрильи капитан Пшеничкин и три механика с автоматами на груди вскочили в машину и уже на ходу прихватили лейтенанта Петрова.

Немного покружили за стоянками на извилистой дороге. Даже потолкали машину, где дорога была плохо прочищена, а потом выскочили на широкий укатанный большак, что шел на юго-запад.

Проскочили километров десять. Встречные женщины сказали, что парашютист опустился за холмом возле дерев­ни Даниловка.

Стоя в кузове машины возле кабины, Вихаленя видел, как с аэродрома поднялась эскадрилья и взяла курс на севе­ро-запад. Вот когда полк получил задачу!

Наконец добрались до Даниловки. Остановились. На крыльце первой хаты Вихаленя увидел человека в белом халате и пошел к нему. Познакомились. Это был дежурный врач полевого хирургического госпиталя, который разме­щался в деревне.

- Вон едет ваш парашютист,- показал дежурный врач на огороды.

- Это летчик,- сказал Вихаленя.

От крайней хаты, где стояли врачи, до самого большака протянулась цепь холмов. Она разрезала широкий заснежен­ный простор на две части. На восточной виднелось еще дымившееся черное пятно - там догорал самолет Кривохижа. К крыльцу подъехали сани. Лошадь вся в инее. Ви­халеня бросился к летчику, который лежал в санях, обернув ногу парашютом.

- Иван Иванович! Ранен?

- Да вот смотрите - обгорел,- повернулся Кривохиж к своему врачу.- И перед глазами все, как в тумане...

- Где у вас перевязочная? - спросил Вихаленя у де­журного врача госпиталя.- Здесь? Быстрее, хлопцы, пово­рачивайтесь. Снимайте с саней.

Механики сняли Кривохижа с саней. Пшеничкин развер­нул парашют на ноге, и Кривохиж сам ступил на крыльцо. На правой ноге у него был унт, на левой - один носок.

- Унт там,- показал Кривохиж за деревню.

Раздевая летчика в перевязочной, Вихаленя заметил на плечах его куртки свежую дырку. Была она и на гимнастерке, на том же самом месте, неровная, рваная. Из нее торчала шерсть свитера.

Как только Кривохиж расстегнул ремень и начал вместе с гимнастеркой снимать свитер, на пол что-то со стуком упа­ло. Вихаленя наклонился и поднял расплющенную головку эрликоновского снаряда, положил себе в карман.

Усадил летчика на табурет. Осмотрел один, потом другой глаз. Промыл их раствором, протер марлей.

- Погодите, доктор... - Кривохиж посмотрел направо, потом налево.- Так уже ничего... А остальное проморгается.

Затем Вихаленя осмотрел ожоги на лице, как раз на тех местах, которые не закрывал шлемофон.

- И будешь ты, Иван Иваныч, как зебра - в полоску,- улыбнулся Вихаленя, беря пузырек с традиционной зеленкой,- Разрисую тебя...

- И будете вы после этого не доктор, а владимирский богомаз,- в тон доктору ответил Кривохиж.

Из перевязочной втроем пошли в рентгеновский каби­нет. Сначала Кривохижа смотрел госпитальный рентгенолог, потом сам Вихаленя. К счастью, ни трещин, ни переломов костей не обнаружили. Значит, порядок!

Потом дежурный врач повел Вихаленю и Кривохижа в приемный покой. Как только понял, что полковой врач со­бирается забрать летчика с собой - заупрямился:

- Не отдам. Пусть у нас лечится.

Кривохиж стал было протестовать, но Вихаленя согла­сился с дежурным врачом. Не потому, что госпиталь был лучше укомплектован специалистами - их авиационный лазарет тоже не плохой. Тут Кривохиж за день успокоится, к нему не будут забегать товарищи, человек быстрее попра­вится.