Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [87]

В моем распоряжении была указана дата выписки 25-е число, и, естественно, однозначно предписывалось сесть на первый доступный вертолет до Ан-Хоа.

— В жопу приказы! — заявил я Дэйву, и мы пошли проверить мою винтовку. Дэйв растянул свое пребывание в Дананге путем внезапного «легкого рецидива малярии».

Когда мы нашли Рэнди, он был, мягко скажем, очень удивлен и послал друга за Барри.

— Мы собираемся сходить в солдатский клуб. Как вы меня нашли, ребята?

— Мы просто следовали за мухами, — сказал Дэйв.

Когда Барри вошел в палатку, нам удалось вместе собрать четырех друзей из среднестатистического американского городка с населением в пятнадцать тысяч человек. Вероятность такого события во Вьетнаме была исчезающе мала. Без сомнения, я знал, что вернусь в Ан-Хоа позже, чем обычно.

Казалось, что мы жили полноценной жизнью, и разговаривали о разных мирных вещах, пока шли в солдатский клуб. Рэнди вошел первым, и от волнения, вызванного встречей с нами, забыл снять с себя головной убор. Вышибала, размером с буйвола, стоявший прямо у дверей, сдернул его с головы Рэнди и врезал ему в живот. Мы разозлились, но клуб был забит, и драка быстренько бы закончилась не в нашу пользу и настроила бы всех против нас, поэтому мы предпочли тактически отступить.

Мы все заснули в стрелковой ячейке, и на следующее утро я проснулся от боли — я не спал на земле с тех пор, как был ранен, и мне не нужен был Билл, который бы меня успокаивал. Я принял несколько таблеток, поднял остальных, чтобы мы могли переместиться в палатку Рэнди, чтобы немного согреться. Мне было очень больно, но я на самом деле справлялся с ней легче, чем раньше.

Вчетвером, мы коротали время, пили пиво и разговаривая о доме. Ближе к полудню Рэнди забеспокоился о человеке из его палатки, который ушел накануне вечером и до сих пор не вернулся. Он отправился на его поиски, и вернулся через полчаса, едва сдерживая смех, чтобы рассказать историю.

Парень оказался настолько под кайфом, что угнал из автопарка грузовик и погнал его на полной скорости по взлетно-посадочной полосе одного из самого загруженного аэропорта мира. Каким-то чудом он избежал столкновения с самолетом, и, убедившись, что он не сможет заставить десятитонный грузовик подняться в воздух, вылетел с конца взлетки и разбился. Удивительно, но он отделался только сломанным носом и парой синяков. Самолет, который забрал его обратно в Штаты для возможного увольнения во восьмой статье[93], летал гораздо лучше, чем грузовик.

Мое время заканчивалось. Если бы я опоздал в Ан-Хоа больше чем на два дня, комендор-сержант отправил бы на мои поиски моего командира отделения, а этого я опасался больше, чем любых уставов и наставлений.

Дэйв собирался остаться на день или два в Дананге, прежде чем почувствовать чудесное выздоровление от «рецидива» малярии. Я неохотно попрощался и сел на вечерний борт на Ан-Хоа, и вскоре отдавал свои бумаги комендор-сержанту.

— Опять поздно возвращаемся, Уард?

Но прежде чем я выдал свой фирменный ответ, он спросил:

— Ну как ты?

— Я в порядке, ганни, правда колено болит просто до чертиков, но я не хочу занимать штабную должность.

— Хорошо, ты можешь работать с вышки и на периметре, пока долечиваешься.

— Я не против, ганни, — ответил я прежде, чем встать и уйти. Но у двери я не удержался, повернулся к нему и сказал:

— Блин, ганни, трудно было поймать «птичку».

С блеском в глазах и с усмешкой на лице, он крикнул:

— Убирайся отсюда, Уард!

Я ушел к себе палатку и сел на свою койку. Я был дома.

* * *

Снайперы-разведчики,

Ан-Хоа,

29 ноября 1969 г.

Дорогая мамочка,

Ты хочешь знать, почему я захотел, чтобы за кольцо заплатили. Хорошо, я скажу тебе: я разрываю помолвку с Лаурой. Я никогда не пытался привязать ее, пока я был здесь. Это был долгий перегон. Что я могу еще сказать?

Мам, пишу тебе просто дать знать, что со мной все хорошо. Не беспокойся обо мне, я не думаю, что эта война нуждается во мне гораздо дольше. Наверное, я просто устал.

Спасибо за посылки. Как я могу сказать тебе спасибо за то, что ты лучшая мама на свете?

Кстати, у меня осталось всего лишь сто двадцать дней, и скоро твой ребенок окажется дома. А сейчас буду лучше заканчивать и черкану еще несколько писем. Береги себя.

С любовью,

Джозеф

* * *

Я взял письмо, полученное от Лауры в госпитале, — это был «Дорогой Джон»[94]. Из двух способов реагирования на подобные письма, я решил забить на него хер и продолжить заниматься своими делами. С другой стороны, несколько парней уже приняли «Дорогих Джонов» близко к сердцу, и что-то внутри них сломалось. Они могли приставить дуло пистолета.45 калибра прямо к голове и нажать на спуск, или подняться во весь рост во время перестрелки и быть обреченным на верную смерть.

Однажды я видел, как одни морпех вскочил во время боя и начал танцевать. Я не знаю, почему его не убило, пули летели очень близко ко мне, и я просто распластался на земле. Когда бой закончился, он все еще танцевал. Двумя днями ранее он получил письмо с «приветом» от жены. Она нашла себе кого-то другого и требовала развод. По его словам, он утратил всякий смысл, ради которого стоило выживать на этой войне. Его товарищи из огневой группы повалили его на землю, а потом, когда несли в санитарный вертолет, он нес полную чушь.