Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [85]

Но проблема хромоты сохранялась, поэтому, пока Дэйв приводил форму в порядок, я обшарил палату в поиске болеутоляющих таблеток. Обнаружив горсть Дарвона[89], я проглотил их, пока медленно одевался. Таблетки помогли, но хромота все еще присутствовала. Мы решили, что если Дэйв будет идти близко к моей правой стороне, я смогу опираться на него достаточно, чтобы скрыть эту проблему, и это сработало. Мы прошли мимо охранников и поймали первый автобус к пивным на открытом воздухе. Мы провели там целый день, и сочетание таблеток и пива сделали из моих мозгов полную кашу. Я грохнулся оземь, отчего вновь открылась рана в колене.

Когда мы вернулись в палату, Дэйв использовал свой рюкзак в качестве подушки, растянулся на полу и заснул. На моей койке лежала записка, на которой было написано: «Уард, ты где? Билл». Когда я переодевался в свою больничную пижаму и халат, то удивился, чего он хочет — меня ведь перевели с его палаты. Но все это было пока неважно — мне нужно было проверить свое колено, а я не хотел, чтобы доктор мне задавал вопросы, на которые я не хотел отвечать.

Билл в ту ночь не дежурил, поэтому я пошел в его комнату. Он взглянул на меня и сказал:

— Ты сваливал с госпиталя, не так ли?

— Да, и это было непросто.

— Дурья твоя башка, ты почему меня не нашел? Я бы добыл тебе пропуск. Дай мне глянуть на твое чертово колено.

— Почему ты меня искал?

— Я хочу тебя кое с кем познакомить. Рана неопасная, я могу закрыть ее лейкопластырем, но ты должен быть более осторожным. Ты еще не вылечился.

— Ну, хорошо-хорошо, но с кем все-таки ты хотел меня познакомить? — Я смотрел за тем, как он перевязывал дюймовый разрыв на моем колене.

— Сам увидишь, — не отвлекаясь, ответил он. Надо сказать, что у Билла была любовь к драматизму. Может быть, поэтому мы так хорошо ладили с самого первого дня.

— Ну, вот — сказал он, добавив последние штрихи к своей работе. Я вновь спросил, с кем он хочет меня познакомить. Он посмотрел на меня:

— Сможешь идти или мне взять кресло-каталку?

Растущая боль в моих ранах дала мне понять, что я определенно начал приходить в чувство.

— Я пойду сам. Давай, пошли.

Он придерживал меня, когда мы проходили мимо простых личных комнат, в которых жили санитары. Мы зашли за угол, и в конце коридора мне явилась картина, которая не соответствовала никаким госпитальным нормам. Стены между двумя одноместными больничными палатами были снесены, а большой вход шириной в двадцать футов закрывал вьетнамский ковер.

Я озадаченно глянул на Билла. Он просто улыбнулся и сказал:

— Ты собираешься встретиться с настоящим обладателем «Медали Почета»[90].

— Вот дерьмо! И насколько он плох?

— Ну, он очень даже живчик. Давай, заходи.

Меня распирало от любопытства, когда мы толкнули ковер, даже не спросив разрешения. Я ожидал там встретить тяжелораненого человека, лежащего в постели в пышном окружении, и оказался не готов к тому, что увидел. В комнате было тускло, в ней горело только три свечи. Слева стояла обычная брезентовая складная койка-«раскладушка», ящик для вещей и шкаф. Посреди комнаты стоял стол и стул, сколоченные из пустых ящиков из-под гранат. Импровизированный стол был обит декоративной тканью. Рядом со свечой небрежно лежала сама медаль.

За столом сидел человек с длинными волосами. По обеим сторонам от него сидели санитары. Билл представил меня. Когда человек вынул косяк из своего нагрудного кармана и зажег его, санитары начали беззлобно подшучивать, ну, а мы прошли в палату.

Я не знаю, что поразило меня больше, — медаль или ее владелец. Большинство людей награждаются «Медалью Почета» посмертно, но этот парень, похоже, совсем не собирался умирать.

Он видел, как я снова и снова переводил взгляд то на медаль, то на него. Как мне казалось, это было безумие, курить косяк возле Медали Почета. Когда мы закончили, мужчина сказал мне:

— Давай, можешь взять ее.

Мое мучение было очевидным. Большинство людей видят эту медаль только за стеклом, коснуться ее руками казалось каким-то святотатством. В комнате стало очень тихо, и я разрывался между желанием сделать это и чувством того, что не имел на это права.

— Ну, давай, посмотри на нее, — сказал он. Я нерешительно поднял медаль и наклонился ближе к свече, чтобы рассмотреть ее.

Хм, медаль как медаль, не больше, чем любая другая. Прежде чем вручить владельцу, представление на нее тщательно изучается. Вещь, которая отличает ее от всех остальных — это то, что эта медаль носится на голубой муаровой ленте через шею.

Медаль казалась дополнением, поскольку я ощутил материал ленты. Она была слегка загрязнена руками людей, пытавшихся проделать то же, что сейчас делал я — выяснить, что же делало эту награду такой особенной, сама медаль или муаровая лента. В смущении я поднял глаза.

— Полагаю, тебе интересно, как я ее получил.

Я кивнул. У меня просто не было слов.

— Я вытащил пару раненых «ворчунов» из-под огня и прыгнул на гранату.

Я посмотрел на него с сомнением.

Он слегка улыбнулся.

— На мне был бронежилет, и еще один в руках, который я бросил под себя, когда прыгнул на гранату. Потому и отделался лишь несколькими сломанными ребрами и парой царапин.