Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [114]

Возле столовой я увидел ганни Бергера, и он предложил мне поесть в столовой сержантского состава. Как только мы сели за столик, я обратил внимание на то, насколько редко я пользовался такими удобствами.

— Боже, Уард, ты выглядишь как демон. Где тебя носило последние тридцать шесть часов? Впрочем, нет, забудь об этом, я не хочу знать.

— Я не хотел расстраивать тебя, ганни.

— Ну кто бы сомневался. Улетаешь сегодня?

— Да, ловлю «птичку» сегодня после полудня.

— Капитан Миллз тебя видел?

— Миллз? А кто такой Миллз? Что ему от меня надо? Клянусь, ганни, я ничего не сделал.

— Расслабься, он просто хочет поговорить с тобой о повторном сроке. Ты должен повидаться с ним и получить его подпись на своих приказах, прежде чем сможешь уехать.

— О, черт! Да, я и забыл об этом. Отправлюсь к нему после завтрака. Есть какие-либо сообщения, которые вы хотите отправить со мной в свободный мир, ганни?

— Нет, я боюсь, что, если я попрошу тебя заехать к моей жене и передать ей, что со мной все в порядке, ты попытаешься ее трахнуть.

Он поднял свою чашку кофе.

— За тебя, Уард.

— Благодарю, ганни. Кстати, я хотел бы быть тем, кто опубликует сегодня отчет по подтвержденным ликвидациям.

— Конечно. Приходи после того, как увидишься с Миллзом.

Из столовой я отправился прямо в палатку капитана Миллза. Я являл собой не самое приятное зрелище, — не брился уже два дня, отрастил себе волосы, был одет в свою верную голубую футболку, а у меня на шее болталась, будто бусы, матчевая пуля, — но не задумывался о своем внешнем виде. Постучав в дверь его палатки, и услышав предложение войти, я вошел внутрь.

— Капрал Уард прибыл по вашему приказанию, сэр.

Я не стал ждать, пока он пригласит меня сесть, я просто уселся сам. Он посмотрел на меня и потер лоб.

— В общем, остаться на второй срок вы не хотите, не так ли?

— Нет, сэр.

— Ну, я должен был спросить вас в любом случае.

Он полистал какие-то бумаги на своем столе.

— Так, так, Уард, вот они. Давайте глянем. Я могу предложить вам три тысячи долларов в месяц и звание штаб-сержанта, если вы останетесь здесь еще на шесть месяцев. Шесть тысяч и сержанта, если вы останетесь на год. — Он посмотрел на меня.

— Нет, сэр, спасибо.

— Окей. Вы прослужили сверх срока четыре месяца. Как насчет того, чтобы остаться здесь еще на два месяца, получить три тысячи, штаб-сержанта и отправиться на должность инструктора в снайперскую школу в Штатах? — Он вновь посмотрел на меня, на этот раз слегка подняв брови.

Я молчал. «Блин, — подумал я, — это ведь несправедливо». Он почти уговорил меня, и он это знал. С минуту мы оба молчали. Мне понравилась идея, что я могу тренировать снайперов и, возможно, — просто возможно! — что добьюсь реальных изменений. Следующие несколько секунд оказались самыми трудными в моей жизни.

— Мне очень жаль, сэр. Я отдал Корпусу все, что у меня было и сейчас я пуст. Я благодарен за предложение, но я его отклоняю.

— Это печально, Уард. У тебя хороший послужной список и Корпусу нужны такие люди как ты. Хорошо, я поставлю тебя на самый ранний отъезд, и через неделю ты выйдешь на гражданку. Но если ты изменишь свое мнение, предложение остается в силе. Чтобы ты ни делал, я желаю тебе всего наилучшего.

— Благодарю вас, сэр.

Я оставил палатку капитана Миллза с огромным чувством потери. Я по-прежнему чувствовал себя обязанным по отношению к Корпусу, но когда сказал, что опустошен, я не лукавил. Продираясь через препятствия, которые могли бы остановить других, я видел конец своего срока службы, и чтобы пройти этот путь, мне пришлось отдать все, что у меня было. Находясь в джунглях, я получил ранение в колено, и позже, уже в госпитале в Вирджинии, мне потребуется еще одна операция. Я не потерял своего напарника погибшим и ни разу не убил не того человека. Я установил моральные принципы для ночных операций, проводимых вместе с 5-м полком, и прошел проверку строгими требованиями программы помощи гражданскому населению. Но прежде всего, я встретил и служил вместе с людьми, которые оказали на меня огромное влияние на всю оставшуюся жизнь. Я мог уходить со службы с гордостью.

Однако Корпус по-прежнему оставался у меня в крови. «Однажды морпех, — всегда морпех», и этого уже никто и никогда не сможет отнять у меня. И я попрощался с Корпусом именно в тот день, а не спустя несколько дней в Калифорнии.

Я вычистил оружие и отправился в палатку к ганни, чтобы получить итоговый отчет по подтвержденным уничтожениям за предыдущий день. Я перестал указывать своих подтвержденных с тех пор, как был назначен командиром второго отделения, поэтому в своем итоговом килл-листе вывел окончательную цифру «63», но в этот раз все было по-иному — это был мой способ проститься со взводом. Я посмотрел на общий счет, кратко отметив то, как он вырос и как он будет расти после того, как я уеду, вплоть до того дня, когда эта группа достойных парней навсегда покинет Вьетнам.

Я не стал заморачиваться с обедом, а просто делал последние приготовления к отъезду. Дважды проверил все свои служебные документы и доску-планшет, чтобы удостовериться, что все они обновлены и содержат точную информацию — сержант Эйрс должен был занять мою должность без всяких зависших проблем и «хвостов».