Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [113]

Меньше чем за неделю мы предоставили ганни свой отчет. Снайпер был освобожден от обвинений в каких-либо нарушениях, а сведения, собранные Ли, были переданы гражданским властям.

* * *

Снайперы-разведчики,

Ан-Хоа,

27 февраля 1970 г.

Дорогая мамочка,

Я постараюсь быть кратким, поскольку есть несколько моментов, о которых можно написать. Уверен, что тебе будет приятно узнать, что я возвращаюсь домой, поэтому стоп любой почте. Я отбываю 3-го марта, что означает, что меня подзадержали здесь лишние тридцать дней. Я буду дома в течение двух недель.

Теперь не удивляйся, если домой на мое имя начнет приходить почта от людей, которых ты никогда не знала. Возможно даже от девушек.

Как только я окажусь в Калифорнии, я позвоню тебе.

Как я и ожидал, сейчас всё завертелось довольно быстро. Сейчас закончу, потому что у меня много дел. Предупреди лучше всех, что я возвращаюсь домой.

С любовью,

Джозеф

* * *

Двадцать восьмого, мое отделение сократилось до двух команд — Мендоса выбыл с осколочным ранением, а Лайтфут слег с малярией. Оба должны были вернуться в строй, но силы отделения уменьшились. Я оказался прав насчет того, что я был крайний в очереди на замену, пока Роджерс не уехал домой первого марта. Осталось неполное отделение, из которого Талли и я могли взять людей, и оставалось еще одно вакантное место командира второго отделения.

Ганни предоставил нам право выбора замены для Роджерса. Я хотел назначить Макклейна, — он уже доказал, на что способен. Кроме того, он уже был дембелем и не выгребал дерьмо за других. Талли хотел назначить Эйрса, человека из своего отделения и единственного оставшегося сержанта взвода. Я не мог в это поверить, но Талли был готов подбрасывать монету, два из трех, чтобы решить, кто же займет вакансию. В итоге новым командиром центрального отделения стал капрал Макклейн. У него была одна команда, на базе которой можно было начать строить новое отделение, но замены продолжались. Я подсластил пилюлю Талли, сказав, что рекомендовал ганни назначить на мое место сержанта Эйрса.

Дина Сатера я надолго отправил в Ан-Хоа, чтобы он начал работать с Ли Оутом. Когда третьего марта мы с Дином пошли проведать Ли, он орал на ополченцев, но замолчал, увидев наше приближение. Он бросился ко мне, говоря:

— Джо, Джо, ты должен помочь мне рассказать людям, чтобы они не стреляли при каждом шорохе.

— Эй, потише, Ли. В чем дело?

— Джо, прошлой ночью люди подорвали восемь мин «Клеймор», убив водяного быка просто потому, что они услышали шум.

Я немного разозлился.

— Ли, я же рассказывал тебе, как трудно получить сейчас «Клейморы».

— Я знаю, Джо, я знаю, но вы должны помочь им понять.

— Боюсь, что нет, Ли. Дин занял здесь мое место. И я уже не вернусь.

Ли сделал такое выражение лица, которое всегда растапливало мое сердце. Он кивнул.

— Может быть, ты когда-нибудь вернешься повидать Ли?

— Все возможно, мой друг.

Мы обнялись.

— Дин, собери вместе людей и покажи им, как устанавливать «Клейморы», и дай им просраться за то, что они их потратили зря.

Я поклялся не оглядываться назад, когда буду уходить, но рад, что я не удержался. Ли тянул Дина за рукав и кричал ополченцам, чтобы те собрались в круг. Это был последний раз, когда я видел своего друга Ли Оута.

Я остановился у Энн, но надолго не задержался. Она решила отправиться в Дананг в надежде найти «Джи-Ай», выйти замуж и уехать из Вьетнама. Учитывая то, куда двигалась война, для нее это был самый лучший образ действий, и она, несомненно, им воспользовалась. Я поцеловал ее заплаканную щеку, и это было моим прощанием с Энн Байе, моим другом и любовницей.

* * *

Снайперы-разведчики,

Ан-Хоа,

3 марта 1970 г.

Дорогая мамочка,

Это мое последнее письмо отсюда. Предупреждаю, чтобы ты знала, что дата моего вылета сдвинута на девятое число, и это означает лишь несколько дополнительных дней здесь.

Все идет хорошо. Я сегодня выслал домой чек на 955 долларов.

Сегодня получил письмо от Рэнди Петерсона, где он сообщил, что Дэйв находился на Окинаве, так что похоже, что мы встретимся с ним уже дома.

В один из дней я был на высоте 37, и разговаривал с Майком. Он сказал, что он тоже сможет отправиться домой в этом месяце.

Больше пока нечего сказать, поэтому на этом закончу. Когда доберусь до Дананга, отправлю тебе «марсограмму». Пока-пока.

С любовью,

Джозеф

* * *

Имея на руках приказ, согласно которого девятого числа я заменялся домой, я провел несколько лишних дней в Ан-Хоа, чтобы закончить незавершенные дела. В последний раз я проверял свои команды, забрал их почту, и попрощался.

Пятого числа лучи утреннего солнца озарили, как правило, миролюбивый Вьетнам. Я сел на последний вертолет с «Моста свободы» и всю ночь оттягивался у «морских пчел». Я сидел в одиночестве, в пустом бункере, со своими бумагами на руках. В них было сказано, что я должен сесть на дневной вертолет до Дананга и отправиться домой девятого числа. Те бумаги, которые у меня были на руках — что это вообще и о чем они все? Меня удивило то, как наше правительство смогло взять последний год моей жизни и поместить его в один небольшой конверт. Нет, в тот день я не был уставшим, в тот день я никогда еще не был более живым.