Дорога превращений. Суфийские притчи - [29]

Он с камня на камень над бездной скакал.

Так ловко он прыгал, что лучший стрелок

Настичь его острой стрелою не мог.

Но вдруг он заметил козу меж камней,

И взором тотчас приковался он к ней.

Опасности все заслонила коза —

И разум ослеп, и не видят глаза.

Вот он за козой устремиться готов,

А лучник коварный уж чует улов:

Он зорко следит за смятеньем козла,

И вот уж рука его лук напрягла…

…Кто разум теряет, тот в миг этот злой

Бывает настигнут смертельной стрелой.

На внешние страхи спокойно смотри:

Опаснее то, что грозит изнутри.

Верблюд и мул

Притча может рассматриваться как аллегорический диалог между суфийским учителем (муршидом), который достиг высокой степени духовного совершенства («Мой взор возвысил всемогущий Бог, // Чтоб я препятствия предвидеть мог»), – и учеником, только еще вступающим на мистический путь познания (тарикат) и удивляющимся прозорливости своего наставника.

Д. Щ.

Верблюд и мул

Мул жаловался рослому верблюду:

«Куда я ни пойду – везде мне худо:

То я на шип наткнусь среди дороги,

То я споткнусь, то подкосятся ноги,

И упаду я, и ударюсь больно,

Меж тем как ты везде шагаешь вольно,

И ноги у тебя не устают.

Но почему? Поведай мне, верблюд!»

Верблюд ему ответствовал: «О мул!

Я вдаль гляжу, тебя же рок согнул.

Дано мне зреть конец своей стези,

А ты не видишь камушек вблизи.

Мой взор возвысил всемогущий Бог,

Чтоб я препятствия предвидеть мог.

А ты своим понурым, сонным взглядом

И яму не заметишь, встав с ней рядом,

Как птицы, что зерно клевать готовы,

Не замечая сети птицелова…»

Гостеприимство

Странник в рассказе символизирует носителя вышнего благословения (барака), которое при определенных условиях может снизойти на гостеприимного хозяина. Однако проницательный гость-суфий распознаёт истинное отношение к себе: об этом под покровом ночи (символ духовной темноты, невежества) сообщает ему нафс (эгоистическая природа) хозяина, выведенный в образе его жены. Вышнее благословение (в образе таинственного Божьего посланника – Хызра) минует обитель показного гостеприимства.

Д. Щ.

Гостеприимство

К хозяину в дом некий странник пришел,

Он был обогрет и усажен за стол.

Хозяин шепнул потихоньку жене:

«Ему постели ты поближе к стене,

А мы разместимся с тобой у дверей,

Но ты из гостей возвращайся скорей!»

Хозяйка к соседке на праздник ушла

И там до полуночи ела-пила,

А странник, нелегкий проделавший путь,

На ложе у двери прилег отдохнуть:

Хозяин ему постеснялся сказать,

Чтоб он перелег на другую кровать.

Жена же в гостях напилась и наелась,

Во тьме возвратилась и сразу разделась,

И, не различая, кто где, – вот дела! —

На ложе не к мужу, а к гостю легла.

Прижалась и в ухо ему зашептала:

«Был ливень такой, что дороги не стало,

Которой бы с первой зарей, в добрый час,

Наш гость-надоеда ушел бы от нас!

Над нами, как тень неоплатного долга,

Его пребыванье нависло надолго!»

Тут гость, как ошпаренный, с ложа вскочил:

«Да чем огорчил я вас, чем удручил?!

Уж лучше бродить мне без сна и покоя

В ночи под грозою, чем слушать такое!»

И, как ни взывали те люди к нему, —

Он тотчас собрался и канул во тьму…

…А те, свою жизнь доживая в печали,

Всех странников в доме своем привечали,

Всечасно у Бога прощенья прося

И скорбь о грехе своем в сердце нося.

Обрушится ливень, гроза ли случится,

Им мнится – тот странник у двери стучится:

«Я – Хызр, посетивший однажды ваш кров,

Неся благодать от Владыки миров!..»

Стихи о любви

Притча учит, что путь к настоящей любви лежит через преодоление всепоглощающего эгоизма, свойственного духовно не возрожденному человеку («ты любишь себя, восхищенный собой»). Даже для того, чтобы по-настоящему «увидеть» другого человека и понять, что он настолько же реален, как и ты сам («я рядом, очнись»), необходимо разрушить «крепкую стену» своей агрессивно-неприступной самости. В еще большей мере сказанное относится ко взаимоотношениям между человеком и Богом («ты сам – та преграда»).

Д. Щ.

Стихи о любви

Один воздыхатель любовью кипел,

Прекрасную пэри в стихах он воспел,

И к ней он явился, и свиток достал,

И целую ночь ей поэму читал.

Она ему молвит: «Я рядом, очнись,

Взгляни мне в глаза, поцелуй, улыбнись,

К душе от души протяни же хоть нить!»

Но он продолжал вдохновенно бубнить.

Сказала она: «Не в меня ты влюблен,

Ты собственной страстью своей умилен.

Ничто для тебя – мои радость и боль:

Ты любишь себя, восхищенный собой!

Ты крепкой стеной от меня отделен:

Ты сам – та преграда, ты сам – тот заслон!..»

IV. Лжеучители

Большинство лжеучителей, сбивающих людей с прямого пути, на самом деле сами являются неспособными, нерадивыми или невнимательными «учениками в школе Бога». О проблемах таких лженаставников и их последователей повествуется в этом разделе.

Большая чалма

В данной притче под видом судьи выведен проповедник, кичащийся своими познаниями и якобы духовным пониманием религии («большая чалма» символизирует развитый ум), в то время как в действительности «чалма» (т. е. голова) судьи набита обрывками бессмысленных, бессвязных сведений, заимствованных им у других («клочья»). Обманутый в своих надеждах, духовно обобранный последователь этого «хитреца лицемерного» представлен в образе вора. Ведь попытка «присвоить» себе чужие знания, чтобы потом корыстно воспользоваться ими («я думал, что мне обеспечен обед»), – сродни воровству.