Дорога превращений. Суфийские притчи - [22]

Д. Щ.

Жаба и хомяк

Сошлись по жизни жаба и хомяк.

Хоть вместе быть им и нельзя никак:

Одна живет в воде, другой – на суше, —

Но все же как-то сблизились их души.

И жаба из болота выходила

И с другом время часто проводила,

И давняя приязнь к ней хомяка

Всегда была сердечна и крепка.

Единство душ, конечно, – дар чудесный,

Знак благодати, милости небесной,

И наслаждались милые вдвоем,

Как роза с восхищенным соловьем.

Признался раз хомяк своей подруге:

«Нередко пребываю я в испуге,

Когда, на шатком стоя берегу,

Зову тебя – дозваться не могу!

Тогда немое, темное болото

Мне доставляет горькую заботу:

Ведь я к тебе всегда душой стремлюсь,

И словно бы весь день тебе молюсь,

Меж тем как мусульманин аккуратный

Творит молитву только пятикратно.

Мне без тебя не мил и белый свет,

Мне без тебя отрады в жизни нет,

И сердце погружается в рыданья,

Коль мне не назначаешь ты свиданья.

И, хоть несхожи суша и вода,

С тобою быть хотел бы я всегда!

Но я уже придумал способ ловкий,

Как этого достичь! Давай веревкой

С тобою свяжемся, чтоб в миг любой

Сумел бы я заговорить с тобой:

Я потяну – и ты в ответ потянешь,

И мне доступна, как дыханье, станешь!»

Не восхитилась жаба этим планом,

Но, чтобы с другом милым и желанным

Не разойтись, – позволила, чтоб нить

Их навсегда смогла соединить.

Так дружбы нить их души сопрягла,

Веревка же связала их тела…

…Но как-то гордый сокол свысока,

С высот небес, взглянул на хомяка,

Прицелился – и камнем рухнул вниз,

Схватил – и оба к облакам взвились.

И вместе с хомяком на бечеве

Забилась жаба в светлой синеве!

Глядели люди, понимая слабо,

Как сокол смог поймать веревкой жабу!

Она же, воспаряя в облака,

Кляла и проклинала хомяка,

Теперь, когда ничто уж не поможет,

Твердя в слезах: «С ним дружбы быть не может!..»

…И я тебе напомнить вновь хочу:

Лишь с тем дружи, с кем дружба по плечу!..

Мулла и медведь

Мулла здесь символизирует человека, прежде «жившего духом», но соблазнившегося материальной корыстью («шубой теплой»). Притча предупреждает о том, что Божьего избранника, предназначенного для духовного служения, но погрузившегося в «бурные воды» погони за выгодой (вода – символ материи), ожидают тяжкие страдания («среди ручья барахтался он с плачем»).

Д. Щ.

Мулла и медведь

Мулле-бедняге приходилось тяжко:

Одну и ту же тонкую рубашку

Носил всегда – и летом, и в мороз.

Сельчанам было жаль его до слез.

И вот медведя с гор снесло потоком:

Крутясь, вертясь, он плыл в ручье глубоком,

А всем стоявшим возле бурных вод

Казалось – шкура черная плывет.

И тут сельчане предложили сдуру:

«Плыви, мулла, лови скорее шкуру!

Возрадуйся, воздай хвалу судьбе —

Готова шуба теплая тебе!»

Мулла поплыл, но был медведем схвачен:

Среди ручья барахтался он с плачем,

А все кричат: «Да брось ее, мулла,

Плыви назад, коль шкура тяжела!»

Мулла в ответ: «Я шкуру отпустил бы,

И к вам назад я с радостью приплыл бы:

Останусь я без шубы – ну и пусть,

Да не пускает шкура, как ни рвусь!..»

Свидание

«Возлюбленный Друг» – одно из наименований Бога в суфизме, поскольку чувство, которое призван испытывать к своему Создателю человек, – это любовь, доходящая до экстатического «растворения» в Боге. Рассказ предостерегает от погружения в материальные заботы, от забвения суфием своей духовной миссии хотя бы на краткий срок. Ведь именно в это время его может посетить откровение («явилась любовь»), невнимательность к которому впоследствии заставит его горько раскаиваться. Символ такого горя – отрезанный «кусок от рукава»: духовный сон, невнимательность к знамениям, посылаемым свыше, приводит и к физическим потерям.

Д. Щ.

Свидание

Хоть некий влюбленный всем сердцем любил,

Предметом любви отвергаем он был.

Но он не сдавался, и снова, как прежде,

Всё ждал день за днем, преисполнен надежды.

От цели желанной он не отходил,

И чувство ответное всё ж пробудил.

Не веря глазам, прочитал он посланье:

«Сегодня твое я исполню желанье,

Тебя посещу я порою ночной,

Дождись меня в полночь – и будешь со мной!»

Тут свет воссиял для вздыхавшего тяжко,

И в жертву Аллаху принес он барашка.

Впервые смеялся он, а не рыдал,

И с сумерек самых свидания ждал.

Но слишком он, видно, душой утомился:

Сперва головою на ложе склонился,

Подумал потом: «Подремлю хоть часок!» —

И, не раздеваясь, на ложе прилег.

А в полночь послышался смех где-то рядом:

Небрежно окинув заснувшего взглядом,

Отрезав кусок от его рукава,

Явилась любовь – и была такова:

Мол, вижу, в любви ты поднялся не выше

Игривой и ветренной страсти мальчишьей!

Очнулся влюбленный, рукав увидал,

И долго смотрел на него – и рыдал…

…Не бодрствуя сердцем, мы с вами едва ли

Достигнем того, о чем страстно мечтали!

Старуха и сокол

Настоящий наставник («царь») – только тот, кто понимает особенности души ученика и неповторимость его земной миссии («ведь я-то знаю, что такое – сокол!»). Обучение у того, кто ко всем применяет одни и те же методы воздействия («птичница»), может иметь трагические последствия, поскольку в этом случае из души вытравляются ее важнейшие отличительные свойства и те дарования, которые необходимы для творческих взлетов («где же крылышки твои?!»). «Забота и доброта» подобного лжеучителя («старушка добрая») не должны вводить в заблуждение искателя Истины. С другой стороны, «царский сокол» означает душу, удалившуюся от Бога («на царя озлился») и подвергшуюся за это страданиям в земном мире.