Дорога превращений. Суфийские притчи - [21]

А тот: «Коль деньги извлеку оттуда,

Взамен барана я куплю верблюда!»

И он разделся, и в колодец – прыг!

А вор унес одежду в тот же миг…

…Кто бдительность утратил, тем придется

Сидеть, пока не вытащат, в колодце!..

Поучение аскета

В то время как большинство людей страдает из-за недорода, отшельник наблюдает вокруг себя одно лишь изобилие. Внешнее служит здесь выражением внутреннего: одни ощущают себя «словно в аду», другие – «собирают большой урожай» духовных свершений. Как ропот, так и довольство обусловлены отношениями человека с Богом: мучается тот, кто «пред Богом чело… не склонил». Согласно как Библии, так и Корану, во времена Моисея «кара свершилась» над Египтом за противление Богу фараона, не желавшего отпустить на свободу израильтян. Только повиновение Божьей воле способно вернуть душе мир и довольство: пророк Моисей, который обратил воду Нила в кровь, может сотворить и противоположное чудо.

Д. Щ.

***

В данной притче «телу» уподоблено единство людей, связанных общей социокультурной жизнью (ср. христианское определение Церкви как «Тела Христова»). Не принадлежа к этому «телу», т. е. став отшельником и выйдя из круга как деяний данного социума, так и постигающих его воздаяний («народ голодал, и стенала земля»), человек обретает способность смотреть на происходящее со стороны и указывать на причины гнева Божьего («от Божьего вы отступили завета»). Таким преодолевшим обычные «рамки» человеческого существования наставником-обличителем и призван быть, по мысли Руми, суфийский шейх.

М. Х.

Поучение аскета

Нещадное солнце спалило поля,

Народ голодал, и стенала земля,

А некий аскет, как ни в чем не бывало,

Был весел, и сердце его ликовало.

Корили его: «В этот год мудрецу

Веселье и радость совсем не к лицу:

Ведь сколько вокруг наших братьев страдает —

Один разорился, другой голодает,

А кто-то и гибнет, еды не найдя:

За долгое время – ни капли дождя!

Лишь глянешь вокруг – и покатятся слезы:

Сухие поля, почернелые лозы!

Мы – словно в аду, вопиют наши души,

Мы бьемся о землю, как рыбы на суше!

Неужто тебе одному все равно?

Ведь все мусульмане – как тело одно,

А если все тело постигла напасть,

Вкушает ли радость одна его часть?!»

На эти укоры ответил аскет:

«А все ль голодают? Я вижу, что нет!

Гляжу я вокруг – и не лгут мне глаза,

Что где-то и гроздья приносит лоза!

Смотрю, наблюдаю – и мне ведь не снится:

На чьих-то полях колосится пшеница,

И льются над ними дожди в своей черед,

И кто-то большой урожай соберет!

От Божьего вы отступили завета —

И голод пришел в наказанье за это:

Пред Богом чело фараон не склонил —

И кара свершилась, и кровью стал Нил!

Но кто Моисею покорен всегда,

Для тех в том же Ниле – не кровь, а вода!»

Три рыбы

Три рыбы символизируют три различных отношения к суфийскому Пути. Мудрый человек избирает этот Путь, как только узнает о нем, и, следуя Истине, избавляется от угрозы духовной смерти. Переплыв из «заводи» (символ земного мира) в «пучину морскую» (символ мира Божественной реальности), «умная рыба» (душа суфия) находит свое спасение. Рыба «поглупей» – это душа, которая решается избрать суфийский Путь, лишь оказавшись в горниле страданий. Она тоже обретает спасение, «умерев» для мира сего («притворюсь, что мертва»; ср. с притчей «Просьба попугая», где попугай, чтобы спастись из клетки, также притворился мертвым). Третья рыба («тупица») означает душу, настолько привязанную к земным благам, что она лишь мечтает о суфийском Пути, но неспособна вступить на него даже перед лицом близкой смерти («и вот уж варилась она в котелке…»).

Д. Щ.

Три рыбы

«Калила и Димна» – есть книга у нас,

И вам из нее приведу я рассказ.

Была одна заводь с травою густой,

И жили три рыбы средь заводи той.

Одна была умной, одна поглупей,

А третья – и вовсе тупого тупей.

Вот к заводи этой, с восходом зари,

С огромною сетью пришли рыбари,

И поняли рыбы, заметив ту сеть,

Что трудно им будет теперь уцелеть.

И умная рыба решила: «Уйду,

И новое место для жизни найду!»

И вот, ничего не сказав остальным,

Она устремилась к просторам иным —

Так мчится кабан, словно ветром несом,

Почти настигаемый яростным псом,

В то время как заяц, беспечный лентяй,

Заснул под кустом и во сне слышит лай…

И умная рыба туда уплыла,

Где нет ни тревоги, ни страха, ни зла,

И, путь одолев, средь пучины морской

Блаженство нашла и вкусила покой.

Сестрица же спасшейся – та, что глупей, —

Пыталась спастись из рыбачьих сетей:

«Ах, если бы я поумнее была,

Я б сразу за старшей сестрой уплыла!

Но поздно, к чему сожаленья слова?

Застыну теперь – притворюсь, что мертва!»

Задумано – сделано: пред рыбаком

Всплыла она, хитрая, кверху брюшком!

Рыбак же схватил ее, еле взглянул,

Решил, что мертва, – и на берег швырнул,

Но ей удалось доползти до воды

И в море уплыть от смертельной беды…

А третья, тупица, забилась в сети:

Спасенья ей было никак не найти,

И вот уж варилась она в котелке!

Но ей все казалось: по быстрой реке

Плывет она гордо счастливой порой

К широкому морю за старшей сестрой!..

Жаба и хомяк

Сюжет этой истории известен еще с античных времен (например, он встречается в «Баснях» Эзопа). Суфийский подтекст притчи сформулирован самим Руми: «Лишь с тем дружи, с кем дружба по плечу!..» Истинная связь между душами предопределена их «добытийным» единением в Боге, а не преходящим чувством приязни. В этом, согласно суфийскому учению, наглядно проявляется духовный закон: «Подобное соединяется с подобным». При нарушении его происходит неблагоприятный «сдвиг» в судьбах, и наказание, предназначенное одному («гордый сокол»), может постичь и другого.