Дорога к счастью - [43]

Шумафа тотчас же окружили и прежде всего обвели концом кинжала круг по земле. Многие из аульчан впервые увидели большую лысину на голове Шумафа и только теперь догадались, почему он всегда избегал снимать шапку.

Под обычные в таких случаях крики: «Разойдитесь, дайте, доступ воздуху!» — Шумаф пришел в себя. Первым делом он схватил шапку, натянул на голову, осоловело посидел некоторое время, затем стремительно вскочил, крича:

— Ай, негодный! Куда делся Муштак?

Джигитовка на этом оборвалась. Веселое возбуждение присутствовавших угасло, и люди стали расходиться в какой-то тягостной неловкости. Они все знали, что нет в ауле человека более крепкого в седле, чем Шумаф. Они помнили случаи, когда Шумаф, получив крепкого коня, оказывался непобедимым в борьбе за сафьян. Сегодняшнее падение Шумафа они не сочли за позор, и оно лишь расшевелило в их душе острое сочувствие к его бедности.

Люди двинулись к месту пуска лошадей. Верховые и пешие распорядители стали собирать всех внутрь плужной борозды скакового круга. Поодиночке начали подводить скаковых лошадей.

Исхак подозвал Мхамета, с таинственным видом отвел его подальше от толпы и сказал:

— Тебе нужно держать расчет на последний круг бега. У Измаила лошадь хорошая, но ее не сумели как следует подготовить. При первом рывке она опередит всех. Но когда дело дойдет до выносливости, я не вижу здесь коня, который мог бы соперничать с твоим чалым. Один лишь конек пугает меня, — Исхак указал украдкой глазами на невзрачного небольшою коня золотистой масти.

— Вот этот худосочный коняка?.. — удивился Мхамет. — А я его совсем в счет не принимал!

— Да, да, этот самый чертенок! Его склад мне нравится, и тот, кто готовил его, должно быть, знает толк в деле, — сказал Исхак, восхищенным взглядом любителя глядя на коня, которого в этот момент провели мимо. Затем с сообщническим видом он повернулся к Мхамету и прибавил:

— Так вот, сын мой, сейчас соберется комиссия. На комиссии ты добивайся таких условий: лошади должны дважды пробежать по два круга. На меньшем твой конь не сможет показать себя. Теперь позови мне твоего ездового, я поговорю с ним.

Исхак долго инструктировал малыша, который был седоком коня Мхамета.

Комиссия, которая должна была установить распорядок скачек, уже собиралась в отдалении от людской массы. Исхак с Мхаметом направились туда. Кто-то окликнул Мхамета. Оглянувшись, он увидел Измаила и Хаджирета. Мхамет удивился: как это Хаджирет, покинувший сегодня джегу, теперь не постыдился прийти на скачки?

— Ну, Мхамет, напрасно ты, упрямства ради, собираешься истязать своего рабочего конягу на скачках, — сказал Хаджирет, плохо скрывая ненависть за лицемерным сочувствием.

Мхамет, на ходу, небрежно бросил в ответ:

— Мы тоже на что-то рассчитываем! После скачки увидим…

Насчет условий и норм бега лошадей в комиссии произошел долгий и жаркий спор. Наконец приняли предложение Исхака: дважды по два раза обежать круг длиною около двух с половиною километров. Перерыв между двумя запусками установили в пятнадцать минут.

Окончательно очистили поле вне круга, забили два финишных флага и пустили лошадей.

Гнедой конь Измаила привлекал всеобщее внимание. Статный, выхоленный, подвижной, он переливался на солнце зеркальной игрой солнечных бликов. С места он сорвался резво и сразу вынесся вперед. Лишь один золотистый конек, о котором говорил Исхак, не отпускал гнедого от себя и упорно шел следом, точно вцепился в его хвост.

Чалый Мхамета тронулся тяжеловато. Длинный, неуклюжий, он на первых порах шел почти ленивым галопом.

Лошади, за исключением гнедого и золотистого, шли некоторое время вместе, но с половины круга стали вытягиваться в длинную цепь. Гнедой Измаила и золотистый неслись далеко впереди.

Когда у противоположного от зрителей конца круга лошади повернули, на светлом небосклоне четко обрисовались их силуэты: позади всех лошадей, растянувшихся длинной цепью, шел все таким же невозмутимо-спокойным галопом чалый Мхамета.

Среди зрителей поднялся гул взволнованного говора. Одна группа с самого начала держала сторону Измаила. Внимание и симпатии другой группы перенеслись на золотистого конька, непредвиденная доблесть которого восхищала всех. А весь, затаенный интерес и трепетное ожидание огромного большинства аула были связаны с чалым Мхамета. Но теперь чалый поверг сторонников Мхамета в тягостное смущение.

Зато сторонники Измаила не скупились на хвастливые заявления. Стараясь скрыть свое злорадство за внешним беспристрастием, они с видом знатоков громогласно упрекали Мхамета за его легкомысленное упрямство.

— Напрасно Мхамет пустил на бега своего рабочего конягу.

— Из-за глупого хвастовства мучает бедное животное…

— Еще неведомо, что чалый покажет!

— Валлахи, удивительно вы рассуждаете, как будто никогда лошадей не видели и не знаете, на что способен конь! Разве сможет бегать на скачках упаренный в работе коняга?

— Ну, пусть убедится Мхамет, коли он воображает, что много понимает в конях…

Лошади сделали первый круг и пронеслись мимо зрителей. Гнедой конь Измаила мчался впереди. Едва удерживаемый седоком, он пронесся красивыми стремительными бросками. Но внимательный глаз мог бы заметить на его крупе и боках мелкие клоки шерсти, подмоченные потом.