Дорога через Сокольники - [5]
К о н я г и н а. Опомнись! Ты не так меня понял, Вишняков… Ты выслушай…
Продолжая спорить, уводит его за кулисы.
Некоторое время сцена пуста. Входит В л а с о в, оглядывается.
В л а с о в. Вероника Трофимовна!.. Ушла? И ключ торчит в двери. Обещала дежурить. А может быть, незачем дежурить?.. Может быть, ничего нет? Вот я сейчас загляну туда и ничего не увижу… (Вынимает ключ и заглядывает в замочную скважину двери, ведущей в библиотеку.) Там! (Упавшим голосом.) Итак, он все-таки там… Нехорошо!..
Нервно расхаживает вокруг стола.
Входит Л и д а с кожаной папкой в руках. Лида явно не ожидала, что столкнется здесь с отцом.
Лида?.. Кого ты тут ищешь?
Л и д а. Кого?.. Тебя! (Целует его в висок.) Здравствуй, папа! Я принесла тебе пирожков с печенкой…
В л а с о в. Пирожки? Мне?.. Что за очередная фантазия? (Целует ее в висок.) Я думал, ты еще на лекциях.
Л и д а. Мы сегодня кончили раньше.
В л а с о в. Почему?
Л и д а (не задумываясь). Как? Ты ничего не слышал? В институте был пожар! Причина неизвестна. Подозревают поджог. Вообрази, вдруг загорается крыша. Деканат в огне. Профессор Никадимов в белой шляпе выпрыгивает в окно с пятого этажа. Погиб бедняга. Прямо в воздухе. Очевидно, отказало сердце.
В л а с о в. Что за манера врать? Врать нахально, глядя прямо в глаза, с ангельским выражением лица?
Л и д а (с достоинством). Я не вру, я фантазирую. Оттачиваю способность к гипотезам.
В л а с о в. Немедленно возвращайся в институт!
Л и д а. Иду! Я заглянула сюда на минуту. Мне тут нужно было… (Не сумев придумать ничего убедительного, вздыхает и уходит.)
Появляется экспансивная толстенькая а с п и р а н т к а, бросается к Власову.
А с п и р а н т к а. Сергей Романович! Наконец-то я вас разыскала.. Разрешите? Я с кафедры. Мы только что получили темы экзаменационных билетов по щегловскому семинару. Это неслыханно!.. Кто их утверждал? Студенты возмущены. Вы только послушайте. (Роется в портфеле.) «Щеглов как новатор», «Щеглов как экспериментатор», «Щеглов как семьянин», «Щеглов как гражданин», «Щеглов как воспитатель», «Щеглов как»… Как что?.. (Роется в портфеле.) Щеглов, как это самое, как ее?..
В л а с о в. Некогда, некогда! Зайдите позже…
А с п и р а н т к а (пытается продолжать). «Щеглов как семьянин»…
В л а с о в. Хватит! И без этого голова кругом!.. (Выпроваживает ее.)
А с п и р а н т к а (пытается продолжать). «Щеглов как семьянин»…
Власов возвращается в салон.
Входит В и ш н я к о в, направляется в библиотеку.
В л а с о в. Коля?
В и ш н я к о в. Добрый день, Сергей Романович!
В л а с о в. Вы сегодня рановато… (Участливо.) Опять небритый? Как вы опустились, друг мой. Что с вами?
В и ш н я к о в. Удивительно. Всех сегодня беспокоит мой вид. Все озабочены моим состоянием.
В л а с о в. Куда вы?
В и ш н я к о в. В библиотеку.
В л а с о в. Не надо!..
В и ш н я к о в. Вы же сами упрекали меня, что я бездельничаю?
В л а с о в. По случаю такого дня я освобождаю вас от всех дел. Погуляйте. Отдохните.
В и ш н я к о в, Спасибо, Сергей Романович. Завтра погуляю… (Направляется к двери в библиотеку.)
В л а с о в. А я вам говорю, гуляйте сегодня!
В и ш н я к о в. Ах, так? Понимаю!.. Сергей Романович, отпустите меня совсем!
В л а с о в. Потом, потом поговорим об этом.
В и ш н я к о в. И работать не даете, и не отпускаете. Во что вы меня превратили? В архивную крысу!.. А наш институт? Это же сонное захолустье. Единственное крупное научное открытие на моей памяти — это открытие столовой в административном корпусе.
В л а с о в. Вы полагаете, это и есть дерзание?.. Выдумываете противоречия с руководством института. И сердитесь, что вас не принимают всерьез вместе с вашими ребяческими идеями?
В и ш н я к о в. Если они ребяческие, почему вы мешаете мне самому убедиться в этом?
В л а с о в. Вы хотите снова вернуть нас к хаосу математических парадоксов? Это безумие!
В и ш н я к о в. Разве академик Щеглов сам не утверждал право на «безумные гипотезы»?
В л а с о в. Это, наконец, смешно! Вы беретесь толковать мысли Щеглова мне — его ученику!.. Человеку, который помнит даже интонации, с которыми эти слова были некогда сказаны.
В и ш н я к о в. Но он сказал все-таки: «безумные гипотезы»?
В л а с о в. Возьмите том второй, страницу двадцать пятую собрания сочинений Щеглова, и вы убедитесь… Куда вы?..
В и ш н я к о в. В библиотеку. Вы же сами сказали…
В л а с о в. Вы не пойдете туда! Я запрещаю!
В и ш н я к о в. Что за самодурство? Пускай я не имею права на уважение, но я имею право на труд!
В л а с о в. С чего вдруг такое усердие?
В и ш н я к о в. Не ваше дело!
В л а с о в. Уходите!
В и ш н я к о в. Там мои бумаги…
В л а с о в. Заберете позже!
В и ш н я к о в (мрачно). Хорошо! Уступаю силе. Но помните, Сергей Романович, я сделаю свои выводы!
Вишняков уходит.
В библиотеке кашляет Щеглов.
Входит Л и д а.
Л и д а. А вот и я!
В л а с о в. Почему ты вернулась?
Л и д а. Пришлось! Ты только послушай…
В л а с о в (морщится). Опять где-нибудь пожар?
Л и д а. Не пожар, а доктора Конягину только что отправили в милицию. Минимум — пятнадцать суток!
В л а с о в. Мне это надоело!
Л и д а. Честное слово! Я только что видела ее своими глазами около пивного ларька. Знаешь, на перекрестке зеленый ларек?.. Смотрю — Вероника Трофимовна. Пьяная вдребезги. Дерется с каким-то гражданином в белой шляпе. Очевидно, пенсионер. Естественно, не может оказать сопротивления. А Вероника Трофимовна, вообрази картину, как даст ему в зубы! Бедняга рухнул, как подрубленный. Очевидно, уже не оправится…
Книга двоюродной сестры Владимира Высоцкого, Ирэны Алексеевны Высоцкой посвящена становлению поэта и артиста, кумира нескольких поколений, истории его семьи, друзьям и недругам, любви и предательству, удачам и разочарованиям. В книгу вошли около 200 уникальных фотографий и документов, почти все они публикуются впервые. В ней множество неизвестных эпизодов из детства Высоцкого, позволяющие понять истоки формирования его личности, характера и творчества. Книга будет интересна как давним поклонникам Высоцкого, так и всем интересующимся творчеством поэта, барда и актера.
Книга В. М. Красовской посвящена великой русской танцовщице Анне Павловой. Эта книга — не биографический очерк, а своего рода эскизы к творческому портрету балерины, прославившей русское искусство во всем мире. Она написана как литературный сценарий, где средствами монтажа отдельных выразительных «кадров» воссоздается облик Павловой, ее внутренний мир, ее путь в искусстве, а также и та художественная среда, в которой формировалась индивидуальность танцовщицы.
Под ред. А. Луначарского, предислов. А. Луначарского, примечания И. С. Туркельтаубназвания глав: "П. Орленев", " Ю. М. Юрьев", "В. Э. Мейерхольд", "Два критика"," В. И. Качалов", "Н. Ф. Монахов", "Еврейский театр", "А. И. Южин", "Театр Чехова".
Эта книга о Леопольде Антоновиче Сулержицком (1872–1916) — общественном и театральном деятеле, режиссере, который больше известен как помощник К. С. Станиславского по преподаванию и популяризации его системы. Он был близок с Л. Н. Толстым, А. П. Чеховым, М. Горьким, со многими актерами и деятелями театра.Не имеющий театрального образования, «Сулер», как его все называли, отдал свою жизнь театру, осуществляя находки Станиславского и соотнося их с возможностями актеров и каждого спектакля. Он один из организаторов и руководителей 1-й Студии Московского Художественного театра.Издание рассчитано на широкий круг читателей, интересующихся историей театра.
В последнее время наше кино — еще совсем недавно самое массовое из искусств — утратило многие былые черты, свойственные отечественному искусству. Мы редко сопереживаем происходящему на экране, зачастую не запоминаем фамилий исполнителей ролей. Под этой обложкой — жизнь российских актеров разных поколений, оставивших след в душе кинозрителя. Юрий Яковлев, Майя Булгакова, Нина Русланова, Виктор Сухоруков, Константин Хабенский… — эти имена говорят сами за себя, и зрителю нет надобности напоминать фильмы с участием таких артистов.Один из самых видных и значительных кинокритиков, кинодраматург и сценарист Эльга Лындина представляет в своей книге лучших из лучших нашего кинематографа, раскрывая их личности и непростые судьбы.
Книга В.Носовой — жизнеописание замечательных русских танцовщиц Анны Павловой и Екатерины Гельцер. Представительницы двух хореографических школ (петербургской и московской), они удачно дополняют друг друга. Анна Павлова и Екатерина Гельцер — это и две артистические и человеческие судьбы.