Дорога через безмолвие - [9]

Всё, теперь уже не оставалось ничего другого, как возвращаться домой. Они двинулись обратно вдоль крика, а затем повернули на юг к Форт-Грею. Стерт записал в дневнике: «Перед тем, как навсегда покинуть местность, где столько раз пробуждались и угасали наши надежды, я дал имя красивейшей заводи, по берегу которой мы следовали с таким волнением. Я назвал ее Куперс-Крик в часть мистера Купера, судьи Южной Австралии». И добавил: «Я бы с превеликим удовольствием обозначил эту заводь как реку, однако она не имеет течения, поэтому я не чувствую себя вправе погрешить против истины».

Дорога до Форт-Грея уготовила им самые тяжкие испытания за все время экспедиции. Задул свирепый горячий ветер; ртуть в термометре подскочила до отметки 53 °C, и прибор, не выдержав, лопнул; лошади стояли понурив головы, «птицы смолкли, листья сыпались с деревьев так, словно поднялась снежная метель. Я боялся, что вот-вот загорится трава». Когда ослабевшие животные стали спотыкаться и падать, Стерт и Стюарт решили оставить спутников, а самим сделать рывок до Форт-Грея и вернуться с подкреплением. На последнем этапе до базового лагеря они не слезали с лошадей пятнадцать часов.

Трясясь в седле, Стерт с ужасом думал о том, что в лагере могли иссякнуть запасы воды и Харрису-Брауни пришлось уйти. Он старался отогнать черные мысли, но когда двое вконец измученных всадников добрались до места, его самые мрачные предчувствия оправдались. Лагерь был пуст. Провизия, животные, люди — все исчезло. «Силы оставили меня, — писал Стерт, — хотелось упасть ничком на эту иссохшую землю и больше не подниматься».

Спешившись, они подошли к условленному дереву и вырыли бутылку с запиской от Харрис-Брауни. В ней говорилось, что ему пришлось перекочевать к другому колодцу в 67 милях отсюда, поскольку вода в Форт-Грее протухла, и в лагере началась дизентерия. За доказательствами не надо было далеко ходить: вода в маленькой лужице действительно стала зеленоватого цвета и покрылась скользкой тиной.

Так и не утолив ни жажды, ни голода, Стерт и Стюарт улеглись на землю и заснули. На следующий день Мак и Морган дотащилась до лагеря, бросив по дороге всю провизию и оставшихся овец. Увидев ситуацию в Форт-Грее, Мак молча сел на самую крепкую лошадь, поехал обратно и подобрал провиант и чайник. Час спустя они испекли в золе лепешку и вскипятили немного мутноватой жижи. Это была вся их еда и питье за два дня.

Бросок в 67 миль к новому лагерю был, как пишет Стерт, «изнурительным сверх всякой меры»; каким-то чудом им удалось добраться живыми, проведя в седле двадцать часов без отдыха. При въезде в лагерь Стерт потерял сознание, на следующий день у него почернела кожа, а мышцы свела судорога. Лишь три недели спустя он смог двигаться, и экспедиция, теперь уже в полном составе, выступила к Дарлингу.

До реки оставалось 270 миль. Близилась середина лета — их второго лета в пустыне; снова наваливалась нестерпимая жара. «Горячий ветер наполнял воздух мельчайшей пылью, сквозь которую с трудом просвечивало кроваво-красное солнце; вся растительность казалась мертвой. Земля раскалилась настолько, что случайно оброненная спичка мгновенно вспыхивала… Вокруг царила могильная тишина». Они ехали ночью, Стерт беспомощно лежал в телеге. 21 декабря путники добрались до базы около Менинди. Дарлинг уже не тек, но в сухом русле еще оставались небольшие лужи. Наконец в середине января 1846 года после тяжких мучений экспедиция вернулась в Аделаиду. Когда Стерт среди ночи появился на пороге своего дома, жена, взглянув на него, упала в обморок.

Несмотря на то что на долю первопроходцев выпали тяжелейшие испытания даже по тогдашним меркам, — а, надо признать, люди в ту эпоху были выносливее, чем сейчас, — экспедиция привезла богатую добычу. Да, главной цели достичь не удалось, тем не менее путешественники, не дойдя всего 150 миль до центра материка, прожили в пустыне больше года, оторванные от всего мира, словно астронавты на чужой планете; собранная ими информация представляла огромную ценность. Отныне те, кто пойдут по стопам Стерта, будут знать, что их ждет в летние месяцы, каким объемом воды и провизии следует запасаться, насколько велика опасность цинги и других болезней. Экспедиция Стерта также доказала, что аборигены не являются врагами белых, более того — они могут стать незаменимыми помощниками при условии, конечно, что с ними будут обращаться по-человечески.

Стерт привез более сотни образцов растении и минералов, благодаря которым впоследствии в центре Австралии открыли многие рудные месторождения. Он составил описания увиденных диких животных; поражает, насколько точными и исчерпывающими оказались характеристики, данные им обитающим возле водоемов птицам — с тех пор они не нуждались в поправках. Стерт наблюдал, как хищные птицы (ястребы и орлы), следуя по путям миграции в глубь континента, наводят страх на мелких птиц, стрелой падая на них с неба в момент, когда те спускаются на водопой. Стерт рассказывает о таких видах, как хохлатая славка, «которую можно услышать во время дневного зноя, когда все другие птицы молчат»; о розовых какаду и черных лебедях, которые ночью при яркой луне почему-то начинают летать; о ржанке «с ее какими-то особенно грустными трелями, звенящими в безмолвной пустыне»; о желтохохлых какаду, несущих по очереди караульную службу, пока их собратья кормятся на земле; о чайках, нашедших пристанище на Куперс-Крике, в 500 милях от моря. Стерт заметил около десятка видов уток, а также «голубя-чревовещателя», который при малейшем повороте шеи издавал звук такой силы, что он, казалось, уносился на край пустыни. Встречались ему и лягушкороты с рыжевато-коричневыми плечиками и ртом до ушей, кучками сидевшие, полузакрыв глазки, на ветках, склонив друг к другу головки, словно прихожане в церкви; австралийская сорока — уродливая птица с грязновато-серым оперением, владеющая искусством имитировать любые звуки. Один из таких уродцев повадился залетать по утрам в лагерь, старательно воспроизводя мелодию, которую насвистывали спутники Стерта.