Дорога через безмолвие - [63]

— Почему вместе с провизией вы не оставили одежду?

— Я был уверен, что они экипированы не хуже нашего. Из одежды у нас остались только рубашки.

— Сколько времени Вы пробыли с Райтом в лагере, вернувшись на Куперс-Крик?

— Точно сказать не могу, но, кажется, не более четверти часа.

— Вы тщательно осмотрели лагерь?

— Да, я привязал лошадь возле тайника, ограду, осмотрел надписи на деревьях. То же самое сделал и Райт.

— Увидели ли вы какие-нибудь следы?

— Я заметил верблюжьи следы, но решил, что они остались от наших верблюдов.

— Вам не попались отпечатки человеческих ног?

— Никаких отпечатков.

— Как же так?

— Там полно крыс и место очень пыльное.

— Хорошо ли вы знакомы с пустыней? Умеете ли вы идти по следу?

— Да.

— Можете ли вы отличить след белого человека от следа аборигена?

— Конечно, если только они не идут босиком.

— А следы босых ног?

— Нет, не смогу.

— Кому принадлежала идея возвращения в лагерь после встречи с Райтом? Вам или ему?

— Мне.

— С какой целью?

— Мне стало лучше, а Пэттон оказался под присмотром врача. Я считал, что ему нужен покой, тогда он поправится недели через две. Поскольку господин Райт так и не добрался до Куперс-Крика, я решил, что самое правильное вернуться туда еще раз. Если, паче чаяния, господин Берк вернулся бы, мы смогли бы оказаться полезными ему и его партии.

— Значит, в глубине души вы допускали, что он мог там оказаться.

— Да, какой-то шанс оставался.

— Почему все-таки господин Уиллис на смертном одре и в двух предыдущих письмах так твердо говорит, что ожидал застать вас в лагере?

— Не могу понять. Не знаю, какие причины заставили его утверждать это».

На этом допрос Браге закончился. Его слова звучали достаточно убедительно, если не считать, что главный вопрос так и остался невыясненным: правда ли, что Берк велел ему ждать в лагере только три месяца? Никаких письменных доказательств не было. Пэттон умер, Дост Магомет находился в Менинди и к тому же не разумел английского; слова Браге мог подтвердить лишь Макдоно, единственный оставшийся в живых из всей рейдовой группы. Когда он предстал перед комиссией, то его сразу же без обиняков спросили:

«— Слышали ли вы из уст господина Берка какие-либо приказания относительно сроков пребывания вашей партии в базовом лагере на Куперс-Крике?

— Сам я не слышал от него никаких приказаний. Но у меня был разговор с господином Берком на эту тему.

— Что он сказал?

— В день накануне ухода, часов в двенадцать — как раз была моя очередь караулить верблюдов, — он подошел, и мы проговорили примерно час. Я спросил, как долго нам предстоит оставаться на крике, и он сказал, что мы должны пробыть здесь три месяца или же до тех пор, пока хватит провизии с учетом обратной дороги до первых поселений. Он не сказал, что таковы оставленные им приказания, просто я спросил, а он ответил.

— Больше он ничего не говорил по данному вопросу?

— Нет, это все. Я хотел бы добавить, что он ссылался в данной связи на господина Райта: «Райт должен прийти через несколько дней, самое позднее через две недели. Я оставил ему четкие указания следовать за мной…» Насколько я понял, давая эти указания, господин Берк рассчитывал, что они будут выполнены, и господин Райт оборудует у крика провиантский склад.

— Сообщил ли вам господин Браге о полученных им от господина Берка инструкциях после его ухода из лагеря?

— Да.

— Что именно он сказал?

— На следующий день после ухода Берка Пэттон спросил господина Браге, сколько нам надлежит ждать. Тот ответил: «Господин Берк приказал мне оставаться здесь три месяца или до тех пор, пока хватит провизии». Однако дорогой, пока Браге провожал уходивших в рейд, господин Уиллс попросил его ждать четыре месяца. Об этом господин Браге сообщил нам тогда же и потом еще несколько раз повторял в разговорах.

— Были ли у господина Берка какие-либо сомнения относительно прихода господина Райта в лагерь на Куперс-Крике?

— Нет, думаю, у него не было сомнений…

Браге (прерывая): — Я хорошо помню слова господина Берка. Утром перед уходом он собрал нас и сказал, что, по его расчетам, Райт должен появиться к вечеру того же дня или в течение ближайших двух дней; однако господин Берк допускал, что Райт может и не прийти. Он сказал: «Я не уверен в нем; я в нем не уверен; он может и не прийти совсем; что-то может помешать ему».

Вопрос к Макдоно: — Вы согласились с предложением господина Браге покинуть лагерь?

— Когда господин Браге впервые обратился ко мне с этим, недели за две до нашего ухода, я сказал, что можно подождать до первого мая, но Пэттону становилось все хуже и хуже; в моем присутствии Пэттон умолял господина Браге уйти; он еще говорил, что иначе у него нет шанса выздороветь.

— Пэттон действительно так говорил?

— Да, после трех недель болезни он был очень слаб. Что касается меня, то я мог бы оставаться и дольше; думаю, при обычной нагрузке я продержался бы еще не одну неделю и спокойно дошел бы до Дарлинга. Мы могли бы прождать в лагере еще четыре недели, но тогда для господина Берка уже не осталось бы никакой провизии.

— Значит, главной заботой для вас было спасение жизни Пэттона?

— Полагаю, для господина Браге это было главным. Я тут ни при чем. Когда он спросил меня, следует ли нам возвращаться, я ответил: «Конечно, если это поможет Пэттону».