Дорога через безмолвие - [52]

«Они были очень возбуждены, — пишет Хоуит, — размахивали ветками и что-то громко говорили. Тот, кто помоложе, дрожал всем телом от испуга. Сэнди не мог разобрать ни слова. Подарив старику нож, я уговорил его отправиться с нами до ближайшей воды, однако, пройдя с полмили, он вдруг чего-то испугался и забрался на эвкалипт, дабы оказаться вне пределов досягаемости. Г-н Браге подъехал к дереву, но туземец стал лезть еще выше, что-то беспрерывно говоря и показывая рукой на северо-запад (наш курс). Убедившись в бесполезности попыток снять его, мы ушли».

Аборигены явно давали понять, что каравану следует двигаться по течению крика. Лил дождь, верблюды увязали в липкой грязи. 9 сентября экспедиция снова увидела группу аборигенов, на сей раз «привлекательных, ладно сложенных юношей», обвязавшихся вокруг талии рыболовными сетями; аборигены приветливо махали им руками с другой стороны крика; на следующий день один из них подошел к Хоуиту и подарил ему кусочек жевательной смолы. Абориген имел устрашающий вид — его тело было разрисовано в виде скелета, — но вел себя крайне дружелюбно; все попытки выспросить его о белых людях окончились неудачей: он не мог взять в толк, что от него хотят.

13 сентября караван въехал в лагерь 65. Бегло осмотрев бывший продовольственный склад, Браге сообщил, что ничего не изменилось — ограда стояла на месте, на деревьях не прибавилось зарубок, очевидно, за минувшие месяцы никто, кроме аборигенов, сюда не приходил. Это звучит невероятно, но и на сей раз они не разрыли тайник… Молчаливый призыв на эвкалипте — «DIG» — ровным счетом ничего для них не значил; позднее Хоуит объяснит, что у них было много провизии и выкапывать оставленное Браге добро не было смысла, пустая трата времени. Пробыв в пустом лагере несколько минут, они двинулись дальше и остановились на привал в нескольких милях ниже по течению.

На следующий день спасательная партия добралась до места, где Берк устроил последнюю на Куперс-Крике стоянку перед тем, как повернуть на север к заливу. Здесь наконец нашлись отчетливые следы пребывания исчезнувшего отряда. Однако отпечатки верблюжьих копыт вели в странном направлении — Браге был уверен, что Берк не мог идти к заливу этим путем. «Похоже, здесь не более четырех месяцев назад бродили отбившиеся верблюды, — пишет в дневнике Хоуит. — Следы уходят вверх по крику. Правда, почва слишком каменистая и полной уверенности у меня нет».

Рано утром он и Сэнди отправились на разведку. Не пройдя и двух миль, они натолкнулись на множество следов возле водоема, и Хоуит подобрал валявшуюся на земле рукоятку складного ножа. Чуть дальше они увидели ведущие на восток четкие следы верблюжьих копыт и лошадиных подков.

«Через четыре мили, — пишет Хоуит, — следы привели к большому водоему, на противоположном берегу которого показались вурли, хижины туземцев. Я направился туда по узкой песчаной перемычке и снова напал на верблюжьи следы. В этот момент я увидел туземца; он был очень возбужден, указывая рукой вниз по течению и кричал изо всех сил: «Иди! Иди» Я хотел приблизиться к нему, но он поспешно удрал; тогда я двинулся по верблюжьему следу… По дороге я увидел лежавшие на земле три пачки табака по фунту в каждой. Табак, рукоятка ножа, свежий отпечаток лошадиных копыт, ведущие на восток верблюжьи следы — все это до крайности меня озадачило, я терялся в догадках».

В этот момент его нагнали гонцы, посланные из отряда. Они принесли сенсационную новость: нашелся Кинг.

Первым увидел его картограф экспедиции Уэлч. Когда отряд Хоуита продолжил путь по течению крика, Уэлч задержался, чтобы еще раз внимательно осмотреть местность; примерно через полчаса на берег высыпала толпа аборигенов. Неожиданно, рассказывает Уэлч, его лошадь Пигги рванулась в их сторону. Те кинулись врассыпную; на месте осталась «одна-единственная фигура, похожая на пугало в лохмотьях и разодранной шляпе. Не сумев сдержать лошадь, я проскочил мимо. Существо пошатнулось и, молитвенно сложив руки, рухнуло наземь. Рыхлый песок помог мне сладить с Пигги; обернувшись, я увидел, что человек слегка приподнялся. Быстро соскочив с лошади, я подбежал к нему и страшно волнуясь, спросил:

— Боже праведный, кто вы?

Он ответил: «Я Кинг, сэр».

В тот миг я даже не понял, что передо мной — тот, кого мы ищем; имя Кинга, одного из рядовых участников экспедиции, было мне незнакомо.

— Кинг? — повторил я.

— Да, — ответил он, — последний оставшийся в живых из всей экспедиции.

— Что? Экспедиции Берка?

— Да.

— А где Берк и Уиллс?

— Умерли. Оба давно уже умерли.

И он снова упал».

Уэлч выстрелил в воздух, подзывая остальных. Первым прискакал Хоуит. Кинг что-то еще говорил, но слов они разобрать не могли. Вид у Кинга был страшный: кожа дочерна обгорела, он почти потерял рассудок от голода и одиночества. «Несчастный был похож на тень, — пишет Хоуит, — и если бы не остатки одежды, его невозможно было принять за цивилизованного человека. Он настолько ослаб, что с трудом понимал наши слова. Все аборигены собрались вокруг, уселись на земле и смотрели на происходящее с нескрываемым восторгом».