Дорога через безмолвие - [45]

2 мая, продолжая двигаться вдоль крика, они встретили аборигенов и выменяли у них на рыболовные крючки и сахар рыбу и лепешки; дойдя до высохших эвкалиптов, у которых иссякла протока, они повернули к ближайшему колодцу, где и остановились на ночь. День выдался особенно трудным. Раджа с трудом волочил ноги; чтобы облегчить его груз, вытащили из вьюков все, что в нынешних условиях оказалось непозволительной роскошью — имбирь, чай, какао, пару килограммов сахара, две-три банки консервов и оставили их на видном месте.

Теперь они двинулись вдоль другого рукава в северном направлении — и два дня спустя вновь уперлись в безводную пустыню. Обессилевший Раджа отказывался подниматься по утрам; груз, даже облегченный, стал для него слишком тяжелым.

5 мая Уиллс отправился на разведку и забрался на гребень холма. На севере и востоке виднелись купы низкорослых деревьев и кустарников, а к югу и западу, куда лежал их путь, — только скальные выступы на голой равнине.

«Мрачная перспектива, — записывает он, — никакого стимула идти дальше». Путники решают остаться в пойме крика.

Прошло две недели с тех пор, как они покинули базовый лагерь, и теперь все яснее сознавали, что шансов выбраться отсюда у них почти пет.

«Наше положение незавидное, — пишет Уиллс, — провизия тает на глазах, одежда превратилась в лохмотья, сапоги разваливаются и починить их нечем, верблюд изможден до крайности, почти не может идти, хотя корма здесь вдоволь и половину времени он отдыхает. Полагаю, в течение ближайших месяцев нам предстоит вести жизнь аборигенов».

Утром 7 мая Раджа не смог подняться даже без груза; оставив его под присмотром Кинга, Берк и Уиллс отправились на разведку. Где-то в середине дня они натолкнулись на стоянку аборигенов; их ждал радушный прием; к тому времени местные жители успели привыкнуть и даже привязаться к странным пришельцам, без видимой цели кочевавшим по окрестностям. Они готовы были принять их в свой клан. Берка и Уиллса досыта накормили рыбой и лепешками, угостили целебным зельем — смолой, которую вытапливают из стебля одного из местных кустарников (аборигены Центральной Австралии и поныне пользуются этим тонизирующим снадобьем). Вот как описывает Кинг действие смолы: «Пожевав ее несколько минут, я почувствовал себя вполне счастливым, происходящее вокруг перестало меня волновать; ощущение такое, будто пропустил два полных стаканчика бренди. Сами туземцы не выбрасывают прожеванную смолу, а кладут ее за ухо — точно так же, как моряки закладывают плитку жевательного табака за ленту шляпы и носят до тех пор, пока он не выдохнется. Получить такой подарок — знак особого расположения. Должен заметить, мы не сразу это поняли и поначалу с отвращением смотрели на жеваные грязные шарики, которыми нас настойчиво потчевали. Молодым членам племени жевать смолу запрещено».

Итак, отведав зелья, Берк и Уиллс на пару часов забыли о своем незавидном положении и провели ночь в хижине, которую им уступили аборигены. На следующий день, 8 мая, когда Браге и Райт вернулись в лагерь на Куперс-Крике и находились чуть выше по течению, Берк пошел обратно к Кингу, а Уиллс отправился на разведку, на сей раз вниз по протоке. Он пишет: «Убедившись, что рукав резко отклоняется на север, я вернулся к стойбищу и намеревался пройти мимо, но меня пригласили остаться. Туземцы были особенно приветливы и окружили меня заботой — предложили место в хижине, накормили рыбой, лепешками и блюдом из жирных крыс. Последние оказались необычайно вкусными. Их жарили на углях, не снимая шкуры. Я заснул возле костра, прямо перед стойбищем. Они проявили трогательное внимание и всю ночь подтаскивали к костру ветки и сучья, не давая ему погаснуть».

Когда Уиллс вернулся в лагерь, верблюда уже успели пристрелить: он так и не смог подняться… Теперь путешественники могли рассчитывать только на себя. Следующие два дня Берк и Кинг разделывали верблюда, орудуя двумя оставшимися сломанными ножами и ланцетом. Уиллс в это время собирал травы и семена, из которых собирался варить суп. Он бросил в котелок крупные бобы, которые туземцы называли падду, вкусом напоминавшие «французские каштаны». Основой их рациона все больше становилась мука, получаемая из семян нарду — растения шоколадного цвета, относящегося к семейству папоротников, которое в изобилия встречается в засушливых областях Австралии. Семена и споры этого растения размалывают на плоских камнях с углублением в середине и получают грубую муку; из нее делают лепешки, которые жарят в золе. Сбор и размалывание этих семян — кропотливый труд. За день работы удается получить пригоршню муки, т. е. несколько лепешек, не дающих даже ощущения сытости. Тем не менее аборигены питались ими, и Берк, понимая, что другого выхода нет, отправился с Кингом к их становищу набираться опыта.

Оставшись один, Уиллс записывает в дневнике:

«11 мая. Настал мой черед вялить мясо; неплохо бы наловчиться в поимке птиц и крыс. Отличная перспектива после удачного похода к заливу Карпентария — застрять неведомо насколько на Куперс-Крике и жить жизнью туземцев».

Берк и Кинг вернулись на следующий день с печальной вестью — аборигены откочевали на новое место. Их исчезновение осложнило ситуацию. Хотя в начале экспедиции, если помните, путешественники отгоняли выстрелами «зловредных дикарей». Теперь существование трех белых зависело от милости темнокожих сограждан. Берк с Кингом отправляются на их поиски, взяв четырехдневный запас провизии, но возвращаются уже на следующий день, так и не обнаружив следов аборигенов. Они остались одни. Выбора не было, кроме как пытаться добраться до Маунт-Хоуплеса. Если удастся совершить марш-бросок миль в 30–40 по равнине, они наверняка найдут какой-нибудь водоем или источник. Передохнув возле него, можно будет двинуться дальше.