Допустимая погрешность - [2]

— Вы, видимо, не поняли, — усмехнулся Дронго. — Это не просто мой гость, заглянувший с улицы. Этот человек — мой друг которому я вполне доверяю.

— Это вы не поняли, — повысил голос Ратушинский, — я собираюсь заплатить за нашу беседу и вашу помощь очень большой гонорар. Сумму вы назовете сами. Я готов выплатить любую сумму в разумных пределах.

— И вы считаете, что это дает вам право кричать? — улыбнулся Дронго. — Давайте сразу договоримся, Борис Алексеевич. Вы использовали все свои связи, чтобы попасть ко мне. Очевидно, у вас действительно очень важное дело. Вполне допускаю, что вы богатый человек и можете мне заплатить. Но я не проститутка, которую покупают за деньги. Я профессиональный эксперт, и не каждый гость может рассчитывать на мое согласие, даже если он собирается заплатить очень большую сумму. Здесь ничего не продается, господин Ратушинский. Вы не в магазине. И поэтому либо вы принимаете мои условия, либо сразу уходите. Выбирать вам. Ратушинский побагровел. Очевидно, с ним давно никто так не разговаривал. Он повернулся к двери, намереваясь уйти. Затем громко выругался. И вдруг широко улыбнулся, — Вы умеете быть убедительным, — сказал он, — ладно, черт с вами. Пусть будет и ваш помощник. Надеюсь, что о нашем разговоре никто не узнает.

— Это я могу вам гарантировать, — кивнул Дронго.

Они вернулись в кабинет. Ратушинский расположился в кресле, где раньше сидел Вейдеманис. Дронго уселся напротив него, а Эдгар устроился на диване.

— Итак, я вас слушаю — сказал Дронго, глядя в глаза гостю.

Тот нахмурился, поправил очки. Было видно, что он волнуется.

— Вы слышали о скандале, который случился два месяца назад? — неожиданно спросил Ратушинский.

— Поставки сахара? — уточнил Дронго. — Вы продали его государству по цене гораздо выше той, которую предлагали ваши конкуренты?

Ратушинский вздрогнул. Недоверчиво посмотрел на Дронго. Потом наконец посмотрел на Вейдеманиса. И снова перевел взгляд на Дронго.

— Откуда вы знает?? — гораздо тише спросил Борис Алексеевич.

— Я знал, кто ко мне придет, поэтому навел некоторые справки. Про вас написали сразу несколько газет. Было совсем не трудно найти эти статьи. Между прочим, они есть и в Интернете.

— Конечно, — раздраженно произнес Ратушинский. — Эти журналисты набросились на меня, как псы на загнанного медведя. Они мусолят эту тему до сих пор. А все началось с «Новой газеты», когда журналист Лисичкин опубликовал первую статью.

Дронго молчал. Он видел, как спокойно слушает гостя Эдгар. Латыш Вейдеманис всегда отличался невозмутимостью, как большинство прибалтов.

— Он использовал документы, которые пропали у меня, — сквозь зубы проговорил Ратушинекий.

Он сжал пальцы в кулак. Само воспоминание о журналисте, осмелившемся бросить ему вызов, привело его в ярость.

— Он использовал документы, которые пропали из моего кабинета, — повторил Ратушинский, тяжело дыша.

Он взглянул на Дронго:

— Я, собственно, и пришел к вам из-за этого.

— Неужели вы хотите, чтобы я нашел эти документы? — не поверил своим ушам Дронго. — Какая вам от них польза? Они же уже опубликованы.

— Конечно. Они мне не нужны. Все, что можно было, этот негодяй уже использовал. Он размазал меня по страницам своей газеты,

— Вы могли бы подать в суд, если это была клевета, — предложил Дронго.

— Какая клевета? — развел руками Ратушинский. — Все, что написал Лисичкин, правда. От первого до последнего слова. Дело в том, что документы, которые он использовал, были украдены из моего кабинета. Они лежали в моем письменном столе. И пропали, чтобы оказаться у этого Лисичкина.

— Их украли из вашего кабинета? — переспросил Дронго.

— Да, — ответил Борис Алексеевич, — они пропали у меня из кабинета ровно два месяца назад. Самое интересное, что я даже знаю, в какой именно день. Утром я работал дома. Было воскресенье, но на дачу мы не поехали. Вечером друзья пригласили нас в театр. В этот день я встречался со своим секретарем: на следующее утро я собирался улететь в Лондон. В общем, утром документы лежали у меня в столе, а когда перед поездкой я снова проверил ящик стола, то не нашел их. Конечно, я устроил дома скандал. Выбросил из стола все содержимое, но ничего не нашел. Я отменил свою поездку в Лондон. А через два дня появилась статья Лисичкина.

Он замолчал, выдыхая воздух. Было заметно, как он волнуется.

— Представляете мое состояние? — спросил он, глядя на Дронго. — Документы пропали из моего домашнего кабинета. Наш дом охраняется, и никто из посторонних не мог попасть в мою квартиру. К тому же в воскресенье дома не было ни домработницы, которая убирает в квартире, ни кухарки. Никого. Никого из тех, кого я должен подозревать. И тем не менее, документы пропали, пропали… — он снова кулаком ударил по колену.

Эдгар принес гостю стакан воды. Ратушинский взял стакан и, ни слова не говоря, жадно выпил. Вернув пустой стакан Вейдеманису, он благодарно кивнул.

Кроме вас дома был еще кто-то? — поинтересовался Дронго.

— Да, — вздохнул Борис Алексеевич, — несколько человек. Но ни один из них не мог взять документы. В этом я… почти уверен. Или был уверен, не знаю даже, что сейчас сказать. Все так запуталось… Не могу и подумать, кого можно подозревать.